Суворов

Обеспокоенный Веймарн ордером № 275 от 10 февраля известил Суворова о намерениях противника захватить Краков для проведения сейма и выбора нового короля. Якобы для этой операции в Ландскроне изготовлялись петарды, а в Ченстохове делались запасы. Александр Васильевич, основным занятием которого, судя по рапортам, была военная разведка, пытался объяснить начальству, что все это ерунда, все шевеления противника ему известны. Вот если бы «полковник Древиц с его войском подвинулся к Кракову, все дело было бы легче, и мы были бы сильны, чтоб и Ченстохов, и Ланскорону держать в узде», т.е. блокировать эти два бунтовских гнезда и вывести их из игры. «На это общие отговорки непотребны, а только постоянная ревность к службе Отечества» (Д I.232, 248, 251).

Лишь 22 февраля Суворов понял, что из страхов Веймарна относительно нападения на Краков можно извлечь пользу. Он направил рапорт, что (раз уж русские войска не планируют упреждающих действий) Краков может быть захвачен Пулавским. Прийти на помощь Кракову, писал Александр Васильеивч, «мне тяжело, хотя и поспею, буду драться… Правда, что ныне, дабы и меня в опасность не ввергнуть, надлежит войскам команды господина полковника и кавалера Древица поспешить к краковской стороне для сближения со мною». Напугав начальство, раз оно желало пугаться, как следует, Суворов поставил Веймарну ультиматум: «Новые эти движения выйдут пустыми, ежели он, господин полковник, в моей точной команде состоять не будет… Два хозяина в одном дому быть не могут… В противном случае я от ответственности свободен» (Д I.233).

Ультиматум был отвергнут — Веймарн нарушать удобное ему соперничество командиров не захотел. Но Дюмурье не отставал и так кричал о своих планах, что вести о грядущем захвате Кракова дошли до Вены, оттуда до Петербурга и, наконец, до русского посла в Варшаве. В этих условиях Веймарн не решился дать коменданту Кракова и Древицу приказы действовать независимо от Суворова, получившего 21 апреля предписание готовиться к выступлению в Малую Польшу. Это было все, что нужно Александру Васильевичу, чтобы, как старшему по чину, принять власть над войсками Краковского района и навести там порядок. Древиц не мог даже сказать «нихт фирштейн»: Суворов знал этот его трюк и отдавал приказы письменно, на чистейшем немецком языке…

ЛАНДСКРОНА И ЗАМОСТЬЕ

«Разрушены временно и, хвала Богу, скоро бунтовщицкие широкие прожекты!»

Александр Васильевич понимал, что если он появится под Краковом заранее, подчинит себе местные войска и разрушит планы противника до начала их реализации, то будет выглядеть скандалистом, желающим командовать там, где никакой опасности нет. Он двинулся в Краковское воеводство лишь в начале мая, когда там уже хозяйничали солдаты Дюмурье.

18 апреля лихой француз с наемниками и шляхтой отбросил Древица за Вислу и занял Краков, в замке которого укрылся русский гарнизон во главе с подполковником Эбшелвицем. Укрепляясь в окрестностях, Дюмурье вызвал все свои войска из-за австрийской границы. 8 мая Суворов решил, что пора браться за дело. «С хорошей дракой переправились мы за Дунаец вброд, — рапортовал он. — Опровергнув все, собираемся итти к Бохне. Я тем сыт. Все у них по французскому вихрю» (т.е. образцу). 9 мая доложил: «Мы в Кракове… Первую стражу разломали». Разгромив в полутора верстах от города «возмутительскую первую стражу под командой их полковников: Ленартовича, Рогалинского, Вержбовского и маршалка Лосоцкого, — …соединились мы под Краковом с г. полковником и ордена Святого Георгия кавалером Древицем. Маршируя в ночи, на рассвете (10 мая) напали мы в трех местах на шанцы под Тынцом», — укрепленным городком с замком и огражденным стенами монастырем.

Штурм, при котором командовали колоннами Древиц, Эбшелвиц и полковник Шепелев, был кровопролитным. Русские, взяв полевые укрепления и остановившись под каменными стенами, потеряли 30 человек убитыми (в том числе двух офицеров) и 60 ранеными. Поляки потеряли 40–60 человек, но удержали город. Отразив атаку, Дюмурье прорвался к Ландскроне. Суворов его преследовал (Д I.260–262).

Дюмурье успел прибыть к основным силам у Ландскроны и построил их на выгодной позиции по гребню высот, уперев левый фланг в замок, а правый прикрыв обрывом. Русским, по его замыслу, предстояло атаковать через глубокую лощину, под огнем 51 пушки и фланговым обстрелом из 30 орудий Ландскроны. Город был так хорошо укреплен, рапортовал Суворов 12 мая, «что мы о его штурме и не думали. На их кавалерию левое наше крыло начало атаку с действием Санкт-Петербургских карабинеров с обыкновенной их храбростью. На моих глазах господин полковник Древиц с его карабинерами — человек полтораста, и казаками — человек двести, на нее чрез камни и буераки с искусством, мужеством и храбростью так сильно ударил», что «три раза совершенно разбил» тысячу конной шляхты «с подкреплением отборных пеших егерей» из Франции и 51-й «хорошей пушки».