Суворов

Глупая и опасная идея, что «начальству виднее», искоренялась с трудом. Но Суворов требовал жить не просто по уставу, а по совести, защищая солдат даже против ошибок начальства и косности традиций. Во всем, вплоть до тактики, он отдавал инициативу командирам. Он не писал в приказах, как именно следует воевать, но разъяснял, в каких случаях лучше применить предписанные уставами линии, в каких — каре, а в каких — и непредусмотренную в бою походную колонну.

Именно простая, привычная в походе колонна в 6 шеренг, объяснял подчиненным Суворов, «сама собой сгущается» из каре при штурме окопов, «по их овладении разгибается легко с огнем на походе вперед». Она прочна при круговой обороны огнем и штыком — «непроницаема никакой кавалерией». «Колонна эта гибче всех построений, быстра в движении, если без остановки — то все пробивает».

До начала Великой Французской революции, войскам которой историки припишут внедрение в боевую практику колонн, оставалось еще 10 лет. Для Суворова колонны были освоенной в 1773–1774 гг. формой боя — частным случаем боевых построений, удобным в определенных ситуациях. Мысль его давно пошла дальше, от простых построений к сложнейшей и детально продуманной системе боевых взаимодействий, позволяющих хорошо обученным войскам под командой инициативных офицеров действовать как единый организм, хотя бы они были разбросаны на сотни километров.

Корпуса Суворова уже были непобедимы. Они намного опередили свое время по организации и руководящим в бою идеям. Само разбиение неприятеля — любого в современном ему мире — Александру Васильевичу представлялось для русских войск несомненным и даже не слишком сложным. Он уже понял, как использовать армию для скорейшего уничтожения войны. И теперь размышлял о деталях применения армии как инструмента поддержания прочного мира.

В этом за Суворовым не могут угнаться даже современные теоретики, мысль которых вертится вокруг страха. Но для Александра Васильевича армия в принципе не была инструментом террора! Даже в переполненном разбойниками Предкавказье, поставив твердый заслон набегам и грабежам, Суворов, ежедневно ведя глубокую разведку внутреннего состояния разных племен, последовательно улаживал отношения миром. Зная эту его способность[49], императрица Екатерина 18 февраля 1778 г. приказала командующему на Юге России Румянцеву предоставить Суворову «всю полную дирекцию» по управлению политическими делами на Кубани, отношениям с ногайцами, черкесами и другими народами (Д II. 20 и далее). Вскоре к кавказским заботам генерала присоединились крымские.

ЗАЩИТА КРЫМА

«Соблюдать полную дружбу и утверждать обоюдное согласие».

Оградив одну границу, полководец спешно выехал на другую. Турки вновь угрожали Крыму. Они разжигали восстания против хана Шагин-Гирея и даже осмелились высадить десант. В декабре флотилия турецких кораблей в сопровождении множества транспортов вошла в Ахтиарскую бухту. По данным разведки, на борту находились 700 янычар и хан Селим-Гирей с запасом золота (Д II. 36. С. 43). Русские войска блокировали бухту. Но на полуострове вспыхнул мятеж. Османская империя могла использовать его как повод для военного вмешательства.

23 марта 1778 г. Суворов получил предписание Румянцева принять дела в Крыму (Д II. 31). Он отправился туда, продолжая командовать Кубанской линией и плотно заниматься вопросами сохранения мира на Кубани^{43}. Стремительно облетев полуостров, он организовал прочную оборону из сорока укреплений с пушками, соединив их постами связи и 62 почтовыми станциями. По его мнению, силен был не тот, у кого больше военных сил, а тот, кто имеет точную информацию, предупреждает действия противника и может собрать войска в нужное время в решающем месте.

Все командиры получили ясные задачи. Война — войной, а наперед всего следовало каждому начальнику позаботиться «о благосостоянии и спокойствии обывателей внутри своей окружности».

«Соблюдать полную дружбу и утверждать обоюдное согласие между россиян и разных званий обывателей», укреплять отношения с людьми разных вер и народов полководец требовал от всякого офицера и солдата.

У него не было сомнений, что русские ни за что не допустят высадки крупного десанта и тем паче не сдадут ни одной крепости или редута. Но командиры обязаны были заранее предусмотреть «способы к охране» местных жителей «и к предпобеждениям на них злоумышленных набегов». Явная сила укреплений, демонстрация бодрости войск, тщательная разведка и взаимопомощь постов должны были обеспечить предупреждение преступлений против мирных жителей, а не просто кару за них (Д II. 41).

«Предпобеждение» не просто злоумышленных действий неприятеля, а любых разрушительных следствий разбоя, бунта и войны, победа до того, как пролилась кровь, была венцом стратегии и высшей наградой добродетельному полководцу. Именно в ней заключалось истинное человеколюбие, которое проповедовал Суворов.