Суворов

Флот России был еще слаб. Берега Черного моря защищала небольшая, хотя и боевитая Азовская флотилия капитан-бригадира А.И. Круза, о которой Александр Васильевич очень заботился^{48}. Но на берегу был Суворов. «В рассуждении странной претензии, тщеславных угроз и неприязненного злословия, — строго написал он турецким главнокомандующим, — …я не позволяю себе верить, чтоб Блистательной Порты (правительства Турции) флот мог быть когда-либо у крымских и до области татарской всех принадлежащих берегов. Особенно в нынешнее время, когда Крым пользуется совершенным спокойствием и когда Блистательная Порта неоднократно утверждала, что в татарские дела не вмешивается, предоставляя все в нем на собственную волю сего народа, как независимого!» Имея долг «защитить вольность и независимость этих народов», Суворов одновременно защищал и свободу русского мореплавания. «Поскольку прибытие турецкой армады имеет явный вид неприязни… право я имею встретить, при Божьей помощи, сильной рукою» — незваных гостей (Д II. 65).

Турки предпочли не искушать судьбу и… ушли в Стамбул. Суворов гордился тем, что отразил нашествие без кровопролития, «больше изнурением одним, по образу Гаджи-Магмета» (Д II. 81). Но армада, усилившись «до 170 больших и малых судов», вскоре вернулась, и те же военачальники стали всерьез искать место для высадки десанта^{49}. Письма Суворову они, наоборот, писали ласковые, желая «втесниться» в Крым под разными хитрыми предлогами.

Однако солидные, поставленные в стратегически важных местах суворовские укрепления, отлично налаженная связь и молниеносный маневр войсками заставляли турок всюду натыкаться на прочную оборону. От шпионов они знали, что войск у русских немного. А куда ни сунутся — везде стоят пушки и блестят штыки! Адмирал-паша ведал славу русских пушкарей и опасался за свои корабли. Генерала-пашу не радовала мысль о десанте на суворовские штыки. Оба просили разрешения сойти на берег — только набрать пресной воды и «для прогулки». Положение на переполненных десантом кораблях было ужасным. Страдали даже моряки, а непривычные к морю сухопутные воины, набитые на корабли, как сельди в бочку, просто умирали.

В Турции чума, отвечал Суворов, «во охранение от той при-вредной заразы учрежденный карантин не позволяет отнюдь ни под каким предлогом спустить на берег ни одного человека из ваших кораблей!» (Д II. 89; П. 80). В отчаянии турки двинулись к берегу, но в виду русских войск повернули вспять. На перегруженных десантом кораблях свирепствовали болезни; началась эпидемия. Семь вымпелов, включая 80-пушечный флагман, туркам пришлось от заразы сжечь. Уцелевшие убрались в Синоп, оставив надежду «втесниться» в Крым (Д II. 114). «Надув паруса, отплыли в открытое море из виду вон», — написал Суворов (Д II. 88). «Более около здешних берегов турецких судов совсем не видно… Да и внутреннего замешательства не примечается и по всем обстоятельствам быть не может».

Победа Суворова над турецким флотом, одержанная без единого выстрела с нашей стороны, представляется чудесной. На самом деле ее обеспечили данные разведки и допросов турецких перебежчиков (Д II. 36). Александр Васильевич еще до обострения событий собрал стратегическую информацию и уверил Румянцева, что Оттоманская порта не располагает средствами, прежде всего денежными, для начала войны с Россией в Крыму: «денежные доходы их незнатные, а камеры (казна) прежних султанов неведомо как, но испражнены». Не было у султана достаточных средств и для длительной поддержки демонстративных операций: эскадры не были в достаточной мере обеспечены провизией и деньгами, так что «флот сей обратный его путь… воспринять принужден будет» (А И. 39).

Суворов заранее знал — в отличие от Румянцева и самой Екатерины Великой, — что турецкие угрозы высадиться в Крыму с боем — блеф. Возглавлявшие флот и десант паши просто не могли вступить в серьезный военный конфликт. Это означало погубить высадившиеся войска, которые не могли получить снабжения и серьезных подкреплений. Располагая этими данными, Суворов выиграл партию до ее начала, хотя его крайне беспокоила неопределенность указаний Румянцева относительно турецкого флота и др. важнейших проблем, прежде всего — переселения христиан с полуострова[50]. Сам он очень серьезно отнесся к борьбе с турецкой разведкой (в Крыму и на Кубани), действовавшей под видом паломничества, торговли и под дипломатическим прикрытием^{50}. Но главное, что давало Суворову решающее нравственное преимущество в силовых спорах с османами, была его новая военная концепция, четко сформулированная весной 1778 г.

ПРЕДВИДЯ — ПРЕДПОБЕЖДАТЬ

«Господам бригадным командирам… избирать предварительные способы к охранениям подданных и здешних земель… и к предпобеждениям на оные зломышленных набегов».