Суждено выжить

Среди многих царил страх за свою жизнь. Они говорили, что их воинские подразделения, не принимая боя, трусливо разбежались по лесу. Многие сдались в плен. Не было боеприпасов, чтобы дать отпор немцам. Те, кого беда разлучила со своими воинскими подразделениями, примыкали к нам, просили патроны и шли за нами до конца. Те, кто струсил, в трудную минуту бросил своих товарищей и сбежал, присоединялись к нам и тут же отставали. Уходили в леса спасать свою шкуру. Повсюду среди наших вояк сеялась паника. Распространялись нелепые слухи, что немцы высадили крупные десанты в Ригу, Минск, Киев, Ленинград и так далее и без сопротивления заняли эти города. Что наше правительство бежало в Америку. Поэтому напрасно мы бежим, надо сдаваться в плен.

Глава шестая

День клонился к вечеру. По небу плыли редкие высокие кучевые облака. Они медленно меняли свои очертания, изображая то средневековые крепости, то великанов или гигантских сказочных зверей. Вдали показался хутор. Кошкин предложил: «Зайдем, попьем холодной водички, может, поужинаем у гостеприимного хозяина». «Зайти заманчиво, даже неплохо. Посмотри, сколько нас. Мы не только весь хутор вместе с хозяином съедим, но и от строения ничего не останется, – возразил я. – Кроме того, опасно, там могут быть немцы».

«Ты, Илья, стал слишком мнителен», – буркнул сквозь зубы Степан.

«Война, Степан, у нее свои законы. Бдительность, осторожность в сочетании со смелостью – залог жизни солдата. На войне в первую очередь гибнут трусы». «Что ж, пусть будет по-твоему, – ответил Кошкин. – Я схожу на разведку, а вы подождите». «Сначала нужно отвести людей километра за два отсюда. Здесь оставить только наши взводы, а потом уже идти в хутор», – предложил я. «Правильно, – поддержал меня незнакомый старший политрук-артиллерист. – Вы оставайтесь пока здесь со своими взводами. Нас, офицеров, здесь много. Мы пройдем километра два-три и сделаем привал часа на полтора. За это время вы управитесь».

Сборный полк, как именовал его старший политрук, ушел. Неорганизованных людей в нем было больше тысячи человек.

Кошкин захватил с собой двух ребят, вооруженных трофейными автоматами, напрямую пошел к хутору. Провокатор просил, чтобы я с ним поговорил. Часовому велел отойти от нас на десять шагов и спросил: «Что вы хотите сказать? Что у вас за просьба?» Он скороговоркой ответил: «Ты грамотный офицер. Пойми меня правильно. Немцы уже победили всю Европу. Россию они пройдут за один месяц. Спасай свою жизнь. Я немец, отпусти меня. За это будешь вознагражден на всю жизнь. Не забудет тебя великая Германия до смерти». Я его оборвал на полуслове, крикнул «Прекратить разговоры!» – и позвал часового. Немец все равно продолжал: «Вашего друга могут убить. Многие литовские крестьяне нами вооружены. Они окажут большую помощь великой немецкой армии».

Не доходя 50 метров до хутора, по Кошкину открыли огонь. Один красноармеец упал. Кошкин сделал бросок в сторону и залег. Я выдвинул взвод Кошкина к хутору и велел изрядно стрелять. С хутора стрелял короткими очередями пулемет. С чердака и забора стреляли из автоматов. Был приказ «В бой не вступать!», но удержаться было трудно. Надо друга выручать. Я со своим взводом пошел в обход хутора. С противоположной стороны мы ворвались в него без потерь. Вояки против нас были все гражданские. Всего девять человек. Вооружены одним пулеметом и автоматами. Не ожидая нашего появления с тыла, от первых брошенных гранат побежали. Красноармейцы догоняли, кололи штыками или в упор расстреливали. Остался один на чердаке. Слазить отказался. Оказывал сопротивление. С большим акцентом говорил по-русски. Мы предупредили, что если через три минуты он не спустится, то подожжем дом. Зажгли факелы. С поднятыми руками вышел 30-летний мужик, сын хозяина хутора, хозяин-старик при побеге был убит. Сын оказался трусом. Все время просил, чтобы его не убивали. Показал спрятанные продукты, фотографии троих детей и жены. Мы похоронили двух погибших ребят и захватили с собой найденные продукты: мясо, муку, крупу, хлеб.

Старший политрук со своим полком ждал нас. Даже выставил связных, чтобы мы их не обошли. Обед приготовили в лесу, накормили всех. После трапезы Кошкин расчувствовался. Он призывал меня к вечной дружбе, пока живы, никогда не расставаться, но век наш был ненадежный, мог в любую минуту оборваться.

Литовца мы тоже вели с собой в штаб бригады. По дороге он исчез от сопровождающих. Они менялись, ничего путного от них мы не добились. Говорили, что сбежал, а где и когда, никто не знал.

Ночь наступила как после обычного дня. За первый прожитый день войны в природе ничего не изменилось. Артиллерийские канонады, разрывы сотен тысяч мин и бомб и кровь людская не замедлили и не ускорили движения Земли. Планета мчалась в пространстве с прежней скоростью по орбите вокруг Солнца и вокруг своей оси. У нас менялась численность. Мы недосчитывались десятков тысяч ребят, которых никто больше не увидит и не услышит. Вечный сон, вечная память.