Суждено выжить

В траншее остался один человек с ручным пулеметом. Им оказался связной капитана. Наши самолеты бомбили шоссе, также его обстреливали из пулеметов. Из-за леса вынырнули три немецких истребителя и погнались за нашими ТБ. В одно мгновение подбили наших тихоходов. Летчики прыгали с парашютами. Но фашистские асы расстреливали из пулеметов почти в упор висящих в воздухе беззащитных парней. Эта жуткая картина вдохновила немцев. Мы с Кошкиным лежали уже на опушке леса и наблюдали, остальные не спеша бежали к нам.

Немцы с шоссе открыли по ним огонь из винтовок и автоматов. Бросились бежать с криками: «Русь, сдавайсь!» Из траншеи заговорил ручной пулемет. Немцы залегли и поползли в кюветы. До опушки леса добрались все без потерь и спрятались в канаве. Наш храбрый пулеметчик что-то медлил. Из-за поворота шоссе показалась колонна людей. Шли они медленно, без оружия. Кто-то крикнул: «Это немцы отступают». «Нет, это наших ведут!» – крикнул Кошкин. «Сколько их, ни конца, ни краю». Немецкие автоматчики шли спереди и по бокам, что-то кричали. Навстречу им шли автоматчики и обозы с улыбающимися немцами. Снова заговорил из траншеи ручной пулемет. Снова на шоссе все перемешалось. Военнопленные и немцы залегли в кюветах. Пулемет бил длинными очередями по кузовам автомашин, по лошадям. Наш пулеметчик вылез из траншеи, взвалил на себя пулемет и, не расставаясь с немецким автоматом, побежал к нам. Немцы открыли по нему огонь.

Капитан кричал: «Куклин, ложись! Бросай пулемет. Беги короткими перебежками». Куклин бежал, не бросал ни пулемета, ни автомата. Мы, расходуя последние патроны, били по немцам, прикрывая Куклина.

Секунды казались часами. Вот, наконец, он добежал до опушки леса и бросился между деревьями. «Не ранен?» – спросил капитан. «Вроде нет», – ответил Куклин. Из щеки и уха сочилась кровь. Капитан внимательно осмотрел, сказал: «Немного покарябало». «Молодец, малыш! – шептал Кошкин. – С такими ребятами и сам Гитлер в придачу с сатаной не страшен». Капитан упрекал Куклина за неосторожность: «Почему не бросил пулемета с пустыми дисками?» Куклин оправдывался: «Товарищ капитан, пулемет еще пригодится. Достанем патроны, это ружье нам еще послужит. Главное – бьет отлично. Вы не обратили внимания, как я короткой очередью подстрелил одного офицера? Он ходил по шоссе, как журавль, и что-то кричал. Упал и больше не двигался. К нему кинулись пять человек. Двоих из них я уложил. Остальные залегли. Так что с немцами воевать можно».

Сейчас только мы обратили внимание, что все поле было усеяно трупами и телами тяжелораненых. На языке крутилась фраза: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми телами?» С болью на сердце приходилось оставлять беспомощных парней на верную гибель. Я сказал об этом капитану. «Что поделаешь, – послышался ответ. – Мы с тобой бессильны чем-либо помочь. Кроме сохранения своей жизни. Жизнь нам еще пригодится для освобождения нашей Родины от непрошеных гостей».

Немцы осмелели, около 100 солдат медленно двигались по направлению к нам, паля из автоматов. «Товарищи, бежим, – крикнул капитан. – Сделаем бросок на 4-5 километров, а там посмотрим, что делать. Надо наладить связь с полком. Они хотят прочесать лес». «Неплохо бы и их почесать, – сказал Кошкин, – да нечем».

Через полчаса ходьбы лес кончился, мы снова вышли в поле, окаймленное канавами. Вдали виднелись два хутора. Кошкин вытащил из планшетки карту, определил название хуторов. Капитан проверил и сказал, что правильно. Я с завистью подумал: «Вот это здорово, у Кошкина появились планшетка, карта и компас». «Где взял?» – спросил я. «Неважно где, – ответил за Кошкина капитан, – а важно, что взял». «Снял у убитого майора, – сказал Кошкин, – она ему не нужна, а нам пригодится».

Мы шли проселочной дорогой, удаляясь от шоссе. Держались северо-востока, откуда доносилась артиллерийская дуэль. К нам примыкали небольшие группы и одиночки. В нашем отряде появилось двое старшин-летчиков. Они говорили, что их аэродром вчера, в воскресенье, в первый день войны еще в 5 часов утра разгромили до основания. Налетело более 100 самолетов. Не оставили ни одной целой машины. Много погибло и личного состава.

Немецкие самолеты беспрерывно бороздили небо. При их появлении мы маскировались. Самолеты пролетали, и мы снова шли.

С каждым часом в нашем отряде прибывало. К вечеру достигло 350 человек. Капитан распределил нас на три роты. Нас с Кошкиным произвел в командиры рот. Мы были малобоеспособны, так как на душу приходилось только по 10 патронов. Гранат не было совсем. Но своей численностью мы могли дать отпор целому подразделению немцев. Куклин как реликвию хранил ручной пулемет. Один диск сумел зарядить, выпрашивал у каждого по одному или два патрона. Вечером установилась тишина. Не стало слышно ни гула самолетов, ни раскатов орудийных выстрелов. Настолько немцы ушли далеко. С появлением темноты показались зарева пожаров.

Голодные, измученные нервным боем, большими переходами, мы еле переставляли ноги, но шли в надежде встретиться со своими. Шли напрямик через лес.