Суждено выжить

Мы не поспели обменяться и несколькими фразами, как прибежал связной с КП батальона. «Кошкина срочно к полковнику Голубеву». Возвратившись, Кошкин объявил: «Назначен командиром 1 батальона. Кому сдать роту?» «Поздравляю с назначением, – ответил я. – Сдай командиру взвода товарищу Сухову». Напомнил: «Три месяца назад мы с тобой были сержанты. Ты помкомвзвода, я – командир отделения. Как в сказке – от сержанта до старшего лейтенанта, от командира отделения до командира батальона за три месяца». «Да, – ответил Степан. – Но радоваться пока нечему. В 20 километрах от нас в районе Острова немцы прорвали нашу оборону, идут по просторам нашей матушки России. Да было ли что прорывать? Голубев по секрету сказал, что там никого не было. Сплошную фронтовую линию не сумели организовать. Вот результат. По-видимому, немцы атаки здесь прекратят и все устремятся в прорыв». Но здесь Кошкин ошибся. В 10 часов все повторилось. Авиация одновременно с артподготовкой нанесли массированный удар по нашей обороне. Еще самолеты кружили в небе над нашими головами, рвались мины и снаряды. Немцы, прячась за танки, шли в атаку.

Немцам, вероятно, казалось, что после такой обработки мы не могли существовать. Из глубины нашей обороны заговорили пушки. Участилась пулеметная стрельба. Немецкая пехота оказалась отбита от танков, залегла. Танки перешли через наш передний край обороны, но, встретив сильное сопротивление, начали отступать. Три танка, забросанные горючей смесью, вспыхнули, остальные ушли. Атака немцев снова захлебнулась. Немецкая пехота отступала на исходные позиции. «Получен приказ командующего, – сказал полковник Голубев, – поднять батальон и атаковать немцев». «Есть поднять батальон!» – ответил я. В воздух взвились разноцветные ракеты. Всюду раздавались команды: «В атаку, вперед! За Родину! За Сталина!» Красноармейцы нехотя вылезали из окопов и дотов. Брустверы окопов минуту назад были страшнее смерти. Сейчас на них показались люди во весь рост. Чтобы поднять моральный дух, мы с комиссаром и начальником штаба вырвались вперед и, пробежав не более 50 метров, залегли под шквальным огнем. Комиссар был убит, начальник штаба – ранен. Батальон Кошкина поднялся вновь. Кошкин шел впереди. «За мной, вперед, ура!» – закричал я. Люди шли за мной, начали обгонять. Куклин, сейчас он был моим связным, не отставал от меня ни на шаг. Достигли немецкой обороны. Красноармейцы прыгали в окопы на головы немцам. Шла рукопашная схватка. Немцы упорно сопротивлялись, но отступили. Потери в батальоне были большие. Связь с КП полка наладить не удалось. Через час после занятия немецкой обороны поступил приказ: «Занять исходные рубежи».

Наше отступление немцы обнаружили. Открыли артиллерийский минометный огонь. Под градом шрапнели и осколков мин с большими потерями добрались до исходных позиций. С КП батальона я соединился с Голубевым. «В чем дело, товарищ полковник, что за игра?» – сорвался я, закричал в трубку. «Тише, товарищ комбат, я пока не контужен, вас слышу хорошо, – послышался спокойный голос. – Я выполняю приказ свыше. При встрече расскажу. Доложите о потерях». Я коротко доложил. «Пока все, – также спокойно сказал Голубев. – Жди указаний. Проведите с народом беседы. Объясните, что так надо было атаковать. Цель – истребление отборных немецких псов».

Наступила тишина. С обеих сторон не раздавалось ни одного выстрела. Весельчаки шутили, что в эту минуту особенно много появилось на свет малышей. Не много бесстрашных людей, но все же они встречаются. В минуту затишья после пережитых тысяч смертей они веселы. Выгоняют страх из трусов. Даже с улыбкой принимают при казни смерть из рук палача.

Немецкий пропагандист кричал на чистом русском окающем наречии: «Русские, приходите обедать. Немецким солдатам привезли обед: на первое – гороховый суп с мясом; на второе – отбивная свиная котлета, гарнир – жареный картофель; на третье – горячий черный кофе».

В это время недалеко от КП послышался басовитый хрипловатый крик: «Мы окружены, спасайся, кто как может!» Я выскочил из укрытия. «Кто кричал?» – спросил у сидящей кучки красноармейцев. «Вон он побежал», – сказал старший сержант, показывая на удалявшегося красноармейца. «Догнать и привести сюда». Куклин кинулся бежать и через минуту привел в КП пожилого красноармейца. «Вы кто?» Он ответил, называя часть, командира и свою фамилию. «Почему дезорганизуете народ?» «Товарищ старший лейтенант, все отступают, и я сказал, что надо отступать». «Отведите его и сдайте в особый отдел, там разберутся». Через несколько минут после его увода поступил приказ отступать.