Суждено выжить

Дементьева, несмотря на его железную выдержку, болтовня Федьки вывела из терпения. Повысив голос, он сказал: «Перестань трепать языком. Твоя цель и твои планы нам ясны. Но ты подумай, срок тебе для этого пять минут. Верно служить будешь фашистам или нам?» Голос Федьки сорвался: «На верность могу принять присягу». «А раз так, то пойдем к тебе домой. Ты нам напишешь клятву о том, что ты, гражданин Советского Союза Спирин Федор Иванович, клянешься честью и своей жизнью ненавистного тебе врага, немецкого фашиста, уничтожать при всех удобных случаях, вредить ему везде, показывать ложные следы патриотов и производить разного рода диверсии и так далее».

Дементьев, Пеликанов и я пошли в деревню следом за Федькой. Он постучался домой, женщина лет 50-ти, сутулая, с длинными руками, открыла сени и ввела в избу. Лицо ее было все в глубоких морщинах. У стола на скамьях сидели две девушки, одна невеста, а другая – подросток. По-видимому, сестры. Федька им что-то нечленораздельно буркнул. Они ушли на кухню, отделанную ситцевой цветной занавеской. Он достал с божницы из-за икон свернутую в трубку ученическую тетрадь. Вырвав из нее лист, химическим карандашом коряво написал клятву, расписался, поставил число и вздохнул. Дементьев попросил его выйти с нами. Вышли в огород, Федьке был назван пароль. «Если к вам придет человек, старик это или женщина, в общем, кто бы ни был, и спросит "одолжите иголки с ниткой зашить дыры", вы должны оказать требуемую помощь, явно посильную для вас. Если же попытаетесь кого-либо выдать немцам, вас ждет смерть, притом и от нас, и от немцев. Если наши по каким-либо причинам не сумеют вас уничтожить, то бумага попадет в гестапо, где вас после продолжительных пыток повесят. Ясно вам, Федор?» Он сказал: «Да, все ясно. Буду служить верой и правдой советскому народу и государству».

Дементьев коротко проинструктировал Федьку по всем вопросам: «Немцам пока показывай себя как верного им помощника, на какую бы работу ни выдвинули, соглашайся. Данные для передачи нам старайся нигде не записывать, а запоминать, присматривайся к людям. Полицаев желательно подобрать из своих верных ребят. Зря не рискуй. К людям хорошенько присматривайся». Дементьев подал Федьке руку, и мы тронулись к ребятам.

Ночевали мы в зимнице, когда-то сделанной углежогами. Было приятно растянуться на коротких дощатых нарах. В зимнице было сначала холодно, но после того, как мы укутались шинелями и плащ-палатками, стало тепло, и никому не хотелось при подходе очереди заступать на пост, а затем бодрствовать и снова ложиться, но для здоровых молодых парней ночь была слишком коротка.

На рассвете Дементьев разбудил нас, и мы тронулись в опасный, неизвестный нам путь в направлении Новгорода. Шли мы целый день, старались держаться ближе к деревням, но не заходя в них. К концу дня было собрано более 100 человек. В деревнях уже можно было встретить не только полицая, но и чистокровного арийца. Поэтому заходить в деревни было опасно. Собранные из отдельных групп люди, неделями шедшие из окружения, давно не видели хлеба. Все не просили, а требовали есть. Дементьев с Пеликановым, Пестовым и еще двумя бойцами ушли в небольшую деревню в поисках продуктов, откуда принесли два мешка картофеля и привели тощую раненую лошадь. Мясо и картошка были поделены, бойцы с большой осторожностью, кто сварил, а кто съел полусырое. Всю группу отправили для вывода из немецкого тыла со старшим политруком Федей Сидоренко. Он был направлен по своему желанию по болезни.

Когда-то в детстве Федя болел гнойным плевритом, но потом он вылечился, и болезнь больше не возобновлялась. Но сейчас, осенью, ночлеги на сырой земле, частые дожди не давали просушить одежду, приходилось спать в мокрой, при температуре воздуха иногда доходившей до нуля. Все это пагубно воздействовало на организм незакаленного солдата, сына учителя. Он стал сильно кашлять по ночам. В обеих сторонах грудной клетки появилась страшная хрипота. Находиться с нами ему грозило осложнениями. Он сильно похудел, нос заострился, лицо стало сероватым, походил на живого покойника. Сидоренко увел людей. Среди бойцов были местные жители, которые хорошо знали местность. Когда Сидоренко отправился, нас осталось девять. Продукты питания, не говоря о сильной экономии и бережливости, кончились. Дементьев ежедневно связывался по рации с нашим командованием. Ему, по-видимому, были известны многие тайники с продуктами питания, или рассекречивало их ему наше командование. Он один уходил от нас на несколько часов, а иногда и на полусуток и возвращался нагруженный до предела, но почему-то тайников никому из нас не доверял. Все три отправленные нами группы без всяких приключений соединились с нашими. Об этом передало наше командование. За что всех нас благодарили и просили действовать энергичнее и оперативнее. Время шло быстро, несмотря на всю трудность и переживания.