Суженая из лужи

А может быть и нет. Охрум его знает! Он же всего лишь травник, геометрия начертательных заклятий была свободным факультативом, на который он записался ради одной фигуристой блондиночки.

Ида застонала и откинулась на спинку кресла.

- Что случилось?! - бросился к ней Себ.

- Голова раскалывается,- прошептала бескровными губами. - Моя магия точно взбунтовалась против меня.

Она была сильной магичкой, поэтому чувствовала влияние извне сильнее него. Нужно что-то делать!

Себастьян с силой опустил ногу на стоявшую на полу кружку Иды. Тонкий фарфор хрустнул. Осколок рассек кожу на руке легко - самые крепкие заклятья пишутся кровью. А это он помнил отлично, будто еще вчера магистр Форкад выводил его на доске. Двойной крест, пересеченный по диагонали слева направо, символы земли, огня, воздуха и земли. Двойной круг, укрепленной формулой астрального перекрытия.

- Что ты делаешь? - голос Иды был совсем слабым.

- Пытаюсь это удержать, - он потер щеку и ощутил на ней горячую липкость. Нельзя отвлекаться.

Призрачный кот влетел сквозь дверь, Себ увидел это краем глаза, не оборачиваясь.

- Пойдемте со мной!

- Мы тут заняты немного, - процедил сквозь зубы, сдерживая рвущиеся изо рта проклятия.

- Донеллин в опасности, Фрэнсис что-то задумал!.. - только сейчас заметив, чем он занят, Жутиус замолк. Ненадолго. - Сила пробуждатся. Не может быть.

- Может, как видишь.

Краеугольный ромб первой ступени или двойной треугольник равновесия? Если бы он внимательнее смотрел на доску, а не в декольте ветреной кокетки, то точно бы запомнил!

Так ромб или двойной треугольник? Ошибиться нельзя....

- Ромб.

- Треугольники.

Одновременно сказали Жутиус и Ида.

Охрум!

- Себастьян, - Иза стояла на лестнице, бледная, растрёпанная. Она не задавала вопросов, не кричала и не билась в истерике, хоть губы ее и дрожали. Судя по взгляду, как минимум часть разговора она слышала. - Ты же каллиграф.

- И?

- Ты же должен видеть, - ударение на последнем слове. - Не пытайся вспомнить, увидь узор.

- Я. не могу.

- Конечно, можешь. Ты профессионал. У тебя целых два диплома по каллиграфии! Кому как не тебе уметь видеть пропорции, гармонию и общую картину.

Себастьян усмехнулся и прикрыл глаза, пробуждая магическое зрение. Штрихи и линии сплетаются в узлы и контуры, позволяя энергии циркулировать. А замыкающий символ должен их усилить, не замедляя движения.

Когда он выводил ромб, его рука даже не дрогнула.

Глава 56. Опровергающая фразу про третьего - лишнего

Мик

Бело-серебристый туман, казался мягким и пушистым, ласковым словно овечка. Туманные края колебались и дрожали, создавая впечатление движения. Жизни. И на краю сознания назойливой мухой зудела мысль, что без магии тут не обошлось. И лучше бы не соваться. Но Мик обойдет странный туман. По краешку.

Или отвлечёт. Если тот, правда, не просто туман.

Непросто. Мик это понимал, но. бегал он быстро. Да и разве может что-то страшное случиться, когда на улице день?

И, толкнув створку, Мик вошел на кладбище. Ничего страшного не случилось. И он сделал шаг. И еще шаг. Дорожка меж кустов и тошнотворно-сладкий запах цветов, а сквозь листву проглядывают шипы, острые и длинные. Захочешь свернуть и не сможешь. Сворачивать

Мик не собирался. Во всяком случае, пока. Кладбище притихло, только чудилось в этом молчании что-то зловещее.

Он обернулся. Калитка была уже далеко. А за ней бледной тенью стояла женщина. Утопленница. Екнула сердце и по спине побежали мурашки.

Она смотрела на Мика, а в огромных мутно-зеленых глазах плескался ужас:

- Вернись! - голос у нее был тонкий, и он понял, что она на самом деле напугана. - Я ничего тебе не сделаю, ну же! Иди сюда.

Движение мальчик почувствовал спиной. На висках выступил пот. Оборачиваться не хотелось.

Да и не пришлось - туман был повсюду. И он шевелился. Длинное червеобразное тело окружало его, отрезая от выхода. Тварь не спешила, наслаждаясь. И вдруг пришло понимание - яркое и ужасающее - так же погиб его отец. Вот здесь, в этом проклятом Охрумом месте. Стало холодно. И холод исходил изнутри. А в носу защипало.

- Фрээээнсис! - крик разорвал тишину и тут же ухнул в нее, как камень в воду.

Утопленница вцепилась белыми пальцами в черную оградку. Кричала она.

Туман расползался. Липкий. Влажный и пахнет тленой, землей. Гниением.

Мик тоже хотел позвать на помощь, но из горла вырвался лишь жалобный писк. Хотелось сжаться в комок и закрыть глаза. Спрятаться, как в детстве. Только он уже не маленький! И хныкать не будет. Шажок в сторону, к кусту. Ветка не хочет ломаться, гнется в пальцах. Протыкают кожу шипы. Боль острая, горячая. И тварь чувствует запах крови, колышутся на несуществующим ветру ошметки мертвого тумана.

Все-таки удается отломать ветку. Разве это оружие!? Инстинкт подсказывает - беги. Тогда оно бросится сзади, ты даже не увидишь. Это лучше томительного ожидания.

- Пшла! - он размахивал перед собой скользкой от крови веткой. - Кыш!

- Фрэнсис помоги! - снова утопленница.

Слова Мик разбирает с трудом.

- Кыш! - ветка тонет в серебристой белизне, и он разжимает пальцы.