Свадьба Аманды

Я плакала, не подпуская Линду к грязной посуде. Куски подгоревшей лазаньи прилипли к потолку. Не рыдай я так самозабвенно, наверное, посмеялась бы. Я плакала, вытряхивая пепельницы; плакала, убирая пустые бутылки. Попыталась представить, что разбитые бутылки — это осколки их черепов, но не помогло. Я заливалась слезами при каждом звонке, Линде пришлось подходить к телефону и принимать благодарственные сообщения — ясное дело, не от Фран. Я плакала, думая о свадьбе, о квартире, которой мы с Алексом мечтали обзавестись. Плакала, думая о гостиничном номере, заказанном на следующую неделю. Плакала, когда сообразила, что должна убраться из квартиры, а деваться мне теперь некуда. И еще я оплакивала все те долбаные деньги, которые ушли на то, чтобы Алекс смог как следует надраться и запасть на мою лучшую подругу.

Алекс появился около полудня. Ублюдок, даже провести ночь у меня под дверью не мог. Я пригрозила, что вызову полицию, если он сейчас же не прекратит обрывать звонок.

— Хоть пальто отдай, — жалобно крикнул он.

— Я его сожгла.

— Пожалуйста, Мел. Пожалуйста.

— Проваливай к Фран. Уверена, она тебя согреет.

— Ну давай поговорим…

Я ушла на кухню, не обращая внимания на его завывания. Стадия, когда я могла кричать на Алекса, была не так уж и плоха. Худшая стадия ждала меня впереди: когда кричать будет не на кого.

Алекс проторчал под дверью четыре часа. На нем были две теплые регбистские рубахи, но вот фляжку он с собой не захватил.

Наконец, убедившись, что я не намерена открывать, Алекс засобирался уходить.

— Я пошел! — закричал он так, что я услышала даже на кухне.

— А мне какое дело? — заорала я в ответ.

— Раз ты не хочешь, чтобы мы обсудили это как два взрослых человека…

— Ты лапаешь подругу бывшую подругу — своей девушки в сушильном шкафу — и еще будешь из себя взрослого корчить?

— По крайней мере выслушай меня!

— Нечего тут слушать. Предлагаешь мне жить вместе, а двое суток спустя кидаешься на другую. Вот и вся твоя песня. Смени пластинку, Алекс.

Я вышла в коридор. Из-за двери донесся тяжкий вздох.

— Ну да, я напился, но ведь это не помешает нам оставаться вместе, правда?

— Наоборот. Полагаю, Европейский суд по правам человека решит, что помешает.

— Ради бога, Мелани, ты что, ничего не понимаешь? То, как я себя веду… Это моя реакция на важное решение, которое мы приняли. Это свидетельствует о том, как глубоко я тебя люблю… и как сильно я боюсь… мне ведь многим придется пожертвовать. Это было под влиянием момента… клянусь, что ничего подобного никогда не повторится!

— Повторится! — заорала я. — Только не со мной! А теперь отвали!

— Позвони мне, — сказал он тихо, придвинувшись к щели почтового ящика. — Позвони, когда отойдешь. Твоя реакция свидетельствует о том, что ты испугана точно так же, как и я.

Я прихлопнула его пальцы крышкой почтового ящика. Алекс взвыл, и мне сразу стало легче. Он еще немного помешкал — и ушел.

Я вернулась к себе в комнату. Несмотря на всю браваду, я чувствовала себя совершенно опустошенной. На улице зарядил дождь и смыл весь снег — погода была как раз под стать моему настроению.

Что теперь? Я понятия не имела, что теперь. Ни одной дельной мысли в голове. Поговорить бы с кем-нибудь, но беда в том, что говорить мне как раз ни с кем не хотелось. Нужно было как-то отвлечься, но любое отвлечение повлекло бы за собой образы счастливых людей, ведущих счастливую жизнь, — но я-то ее не вела! Нет, нет, нет. Снова одинока. Одинокая в декабре. По крайней мере, не придется тратиться на рождественский подарок. Впрочем, Алекс все равно считал, что это буржуазно. Болван. Я легла, сокрушаясь, что у меня нет плюшевого мишки, — было бы кого прижать к сердцу в трудную минуту. А может, позвонить «Самаритянам»? Хотя я еще не дошла до того, чтобы кромсать себе вены. Кажется, «Самаритяне» все-таки для тех, кому уже совсем плохо. Но мне его очень не хватало. Или нет? Или да. Нет, да, нет, да… — эти два слова мантрой вертелись у меня в голове. Я снова всхлипнула, но плакать было уже нечем, так что всхлипом дело и завершилось. Наконец, покачиваясь взад-вперед, я убаюкала себя и заснула. Вот такие получились выходные.

Поскольку спать я легла очень рано, то утром встала вовремя. Из двух вариантов — проплакать весь день, не вылезая из постели, или отправиться на работу — я выбрала последний. Крупные слезы бежали по щекам, пока я натягивала колготки. Из зеркала на меня глянула распухшая рожа — такие показывают в роликах о вреде героина. Мерзость.

Порог конторы я переступала в полной уверенности, что все сейчас на колени попадают от сострадания к трагедии, написанной у меня на лице, но эти сволочи вели себя как обычно.

— Что, старушка, еще пара крутых деньков? Выглядишь как шлюхина задница, — загоготал Стив, когда я вошла, как мне казалось, с видом Марии Магдалины.

— Я и чувствую себя так же, — упавшим голосом сказала я.

Стив как-то странно посмотрел на меня:

— Чего это с тобой, а?

— Все. Я послала своего парня.

— Почему? Так, можешь не рассказывать: он спутался с кем-то еще, и ты вынуждена была его послать, чтобы сохранить самоуважение?