Свадьба Берсерка

Ожоги были нехорошие. Посередине каждого черно-серыми пятнами тянулись струпья обгоревшей плоти. Два темнели на том ожоге, что под ягодицей, три на поясничном. Вокруг струпьев шли крупные лопнувшие пузыри, дно которых уже подернулось сероватым налетом. По краям частым ожерельем тянулись пузыри помельче. Вокруг блестела намазанная маслом красная кожа…

Она вовремя залезла под половицы, подумал Харальд, рассматривая ожоги. С потолка уже начали сыпаться головешки. И ее вовремя вытащил Торвальд. Раз сыпались головешки, полы вот-вот заполыхали бы.

Там, где пузыри, все затянется и зарастет. Но под струпьями, как только они отпадут, останутся рубцы. И все же — было бы мясо, а шкура нарастет…

Заживать все будет дней пятнадцать-двадцать. Он как раз успеет построить новый дом.

Харальд скривился, потянул рубаху вниз. Дней семь ее теперь нельзя трогать. На спину с такими ожогами уже не завалишь. Да и потом придется быть осторожным.

Он перевернул Сванхильд на бок, снова улегся на край ее кровати. Сказал, вытаскивая у нее из-за плеча прядь опаленных волос и пропуская ее между пальцев:

— Я все посмотрел.

Девчонка сморгнула и посмотрела на него потеряно, тоскующе. Как будто он уже объявил, что она больше не "белая и красивая".

Надо как-то утешить, мелькнуло у него.

Вот только утешать баб он не умел. Запугивать или улещивать подарками — это да.

— Сванхильд, — не торопясь, так, чтобы она поняла, сказал Харальд. — Я не буду трогать тебя семь дней. Чтобы там…

Он коснулся изгиба талии, за которым начинался ожог на пояснице. Подумал мельком — и ведь даже погладить нельзя. Шелк натянется, пройдется по ожогу…

А у него под животом уже потяжелело.

— И там.

Еще одно прикосновение, но уже к левому бедру.

— Чтобы там зажило. Потом ты снова будешь спать без рубахи каждую ночь. Семь дней. Но спать я все равно буду здесь.

Он ткнул себе за плечо, указывая на кровать, стоявшую рядом. Подумал досадливо — придется нелегко. Но так спокойнее. И ему, и, как теперь выяснилось, ей. Чтобы не надумала чего.

— И вот через семь дней мы снова поговорим. О том, какая ты белая, красивая… и лучшая.

— Одна на все края? — тихо выдохнула Сванхильд.

Губы Харальда дрогнули, раздвигаясь в улыбке.

— Другой такой нет, — подтвердил он.

На следующий день Харальда разбудил Кейлев, стукнувший в дверь. И объявивший:

— Все готово, ярл. Рабы выкопали могилы, друзья погибших уже выложили ладьи из камней на дне. И щиты сколотили, сверху накрывать. Тела обрядили…

Харальд торопливо оделся, вышел из женского дома под забранное тучами небо. Обменялся кивками с Кейлевом, зашагал к воротам.

На кладбище, устроенном в сотне шагов за крепостной стеной, собрались сейчас все, кто не стоял на страже. Человек пятьсот, не меньше.

Пришли посмотреть, как умрут бабы, виновные в смерти их товарищей, подумал Харальд, становясь между двух ям.

И кивнул, давая знак начинать.

Женщин повесили, столкнув их с земельного отвала прямо в могилы — с петлями на шеях. И одновременно те, кто стоял рядом, пронзили дергавшиеся тела копьями. Все было сделано, как положено. Дочери Ольвдана стали жертвами Одину.

Потом веревки, на которых висели уже мертвые женщины, обрезали. Тела скользнули в яму. Друзья убитых накрыли могилы громадными щитами, начали забрасывать землей…

Закрапал мелкий дождь.

Харальд зашагал обратно к крепости, хмурясь на ходу.

Все боги берут жертвы, мелькнуло у него. Интересно, смог бы его родитель обойтись вообще без жертв?

У самого выхода с кладбища на глаза ему попался холмик свежевскопанной земли, с наваленным сверху валуном. Харальд подошел поближе.

На краю бурой свежей насыпи остался отпечаток ноги. В хорошем сапоге, с подошвой из нескольких слоев толстой кожи, прошитой по краям.

Похоже, Свальд сегодня встал одним из первым. И сам похоронил Ингрид.

ГЛАВА 9. Свадьба

Семь дней Харальд не выдержал.

Все эти дни он махал топором и таскал бревна, строя с другими новый главный дом. Помогал вытаскивать и ставить на катки драккары, устанавливать над ними навесы. Нарочно выматывался, чтобы, вернувшись в опочивальню, не думать ни о чем, кроме сна.

Закончив работу, шел к кухне, возле которой прямо во дворе стояли столы — пока не было главного дома, мужчины ели там. Засиживался на лавках допоздна, попивая эль, беседуя со Свальдом и прочими хирдманами.

Даже Убби, понемногу отходивший после смерти Рагнхильд, вставлял пару слов…

А на пятую ночь Харальд переступил порог опочивальни — и увидел Сванхильд, кое-как протискивавшуюся между кроватями к порогу.

Девчонка ему улыбнулась. Впервые за все эти дни по-настоящему, радостно, без болезненной дрожи губ, спрятанной в улыбке.

— Я ходить, Харальд. Завтра идти двор. Сегодня болеть мало… почти совсем нет.

И вот это "почти совсем нет" подсекло его решимость продержаться еще два дня, как ножом. Он поплотней прикрыл дверь, скинул плащ.

А Сванхильд продолжала ковылять к нему. В одной рубахе, и острые грудки натягивали желтоватое полотно…