Свадьба Берсерка

Почему-то Рагнхильд не сомневалась, что Харальд вернулся с победой.

Она остановилась возле оконца, открыла толстую ставню, впустив в опочивальню ледяной воздух со двора. Тут же запахло кровью, паленой свиной щетиной, со стороны фьорда донеслись неясные звуки.

Драккары уже причалили, подумала Рагнхильд. По дорожке, на которую выходило ее оконце, пробежало несколько рабов, направляясь к берегу. Отправили, чтобы помочь выгрузить добычу…

За спиной вдруг хлопнула дверь, и Рагнхильд отвернулась от оконца.

У порога стоял Убби. Несколько мгновений он молча разглядывал ее, потом заявил:

— Наш поход был удачным. Мы вернулись с богатой добычей. Конунг Трюгви, сын Гудрема, мертв — ярл пустил его на жертву Ермунгарду. Его и еще двух дочерей Гудрема.

На этот раз Рагнхильд улыбнулась своему жениху совершенно искренне.

— Это хорошие вести, Убби. Благодарю тебя за то, что ты зашел мне это сказать…

— Я пришел сказать тебе не только это, — ответил Убби.

И сделал несколько шагов. Швырнул что-то на кровать. Рагнхильд посмотрела в ту сторону.

На постели лежал тонкий ободок — венец невесты. Скромный, узкий, из крученной золотой проволоки…

— Обычно венец невесте готовит ее семья, — объявил Убби. — Но твоя семья теперь я, Рагнхильд. Одевайся и готовься — сегодня наша свадьба.

— Как? — Рагнхильд покачнулась. — Но ведь ты только что вернулся. Лучше отложить…

Убби, набычившись, перебил ее:

— Мы уже и так отложили. Эль был готов еще несколько дней назад. Вспомни, Рагнхильд, ты ведь сама приказывала на кухне, чтобы его сварили.

— Но… — она поспешно искала слова, чтобы убедить Убби не спешить, подождать…

И не находила.

— Сейчас наши парни заняты разгрузкой, — объявил ее жених. — Потом все заберут свои сундуки с драккаров, ополоснут морды, натянут, что получше. И явятся в главный зал — ярл сегодня устраивает пир. Он пожелал, чтобы мы выпили свой свадебный эль на этом пиру. Перед всеми — и перед ним. Ты поняла меня, Рагнхильд?

Она поняла. И не смогла удержаться от судорожного вздоха.

Убби помолчал, затем буркнул:

— Это не я бегал за тобой по Йорингарду — ты сама подошла ко мне и попросила на тебе жениться. Я тебе не тряпка из твоего сундука — захотела, достала, не захотела, швырнула в угол. Ты сама желала этой свадьбы, и ты ее получишь. Готовься, Рагнхильд. Стража отведет тебя в баню, чтобы ты помылась перед пиром. Когда все соберутся в зале, я приду за тобой, как положено — с друзьями жениха, на глазах у людей. И по обычаю, мы станцуем у дверей женского дома. Пусть люди в крепости видят, что я не дряхлая развалина. Что смогу тебя защитить. И отомстить за свое бесчестье, если понадобится.

Он развернулся и вышел, а Рагнхильд осталась стоять, в ужасе глядя на кровать.

На постели лежал тонкий обруч невестиного венца.

Потом она шагнула к своему сундуку. Открыла его, двигаясь резко, ломано. Начала ворошить одежду, выискивая платье получше.

Для свадебного пира.

Если вдуматься, все было хорошо. Все было именно так, как ей нужно. Потом, когда очередь дойдет и до Убби, она станет вдовой почтенного хирдмана. Или разведется, там будет видно. А до тех пор он и его имя послужат ей прикрытием, защитой, которая еще понадобится.

Одно непонятно — почему так ноет сердце? И руки не двигаются, ноги не идут…

Харальд, подумала Рагнхильд с болью и ненавистью одновременно. Теперь его очередь. Гудрем уже мертв, его сын пошел на корм Ермунгарду. Самое время умереть и берсерку. Все из-за него. Может, Гудрем даже не пришел бы сюда, не захоти он подобраться поближе к сыну Змея.

Открылась дверь — и в опочивальню вошли рабыни.

— Дом идти, — поспешно сказала Забава. Добавила, смутившись: — Пожалуйста. Доброй ночи.

Женщины переглянулись, хором пожелали ей доброй ночи и вышли.

Забава еще немного постояла, решаясь. Надо бы спросить у стражников за дверью, где сейчас Харальд. Уже пришел, сменил рубаху и ушел на пир — или еще занят своими делами? Вдруг они знают. Или сходят, посмотрят…

От последней мысли она вдруг смутилась. Нехорошо вот так людей по своим охоткам гонять.

Тут вошел Харальд. Кивнул, увидев ее.

И сказал звучно, подойдя поближе:

— Пояс, это хорошо. Браслеты…

Потом провел пальцем по ее ключице. Спросил, поднимая брови:

— Здесь? Броши, гривна?

— Болит, — сдавленно ответила Забава, надеясь, что он поймет.

Харальд молча откинул с ее плеча пряди, прикрывавшие рану. Хмыкнул.

Забава застыла, шею свело судорогой. Вот и опять — она его не белым телом радует, а рану показывает.

— Рана — хорошо, — одобрительно сказал Харальд. И неожиданно добавил: — Не прячь. Пусть видят.

Она глянула изумленно, он пояснил:

— Ты ранена, но ты идешь. Не лежишь, не плачешь. Это уважают, Сванхильд. Это достойно меня. И тебя. Пусть видят.

Забава от изумления раскрыла рот. Спросила:

— Поэтому идти? Чтобы рана глядеть?

И ткнула рукой себе за спину, указывая на стену, отделявшую опочивальню от главного зала.

Харальд отвечать не стал, а вместо этого сгреб ее и начал целовать — вдумчиво, долго. Заявил, наконец-то отпустив:

— Я одену чистое и пойду на пир. Так ты идешь со мной?