Свадьба и лишний покойник в могиле

Тот не стал чиниться, с удовольствием пожал, и лицо околоточного сразу просветлело. Видно, полицейский думал, что большой чин из Москвы не сочтёт его равным. Но Сергей Петрович прошёл флотскую закалку, и сослуживцев почитал равными себе. Перфильев поправил саблю на боку, ещё раз всем кивнул, и покинул гостеприимный дом.

– Ну чего, сынок, опять служба? – спросил отец, – отдохнуть никак не выходит?

– Да как-то так....

Кладбищенский дозор

Три велосипедиста ехали по грунтовой дороге. Небо темнело, наступали сумерки, и уже фонари бициклов разгоняли темноту.

Люди покинули сиденья, и вошли в ворота. Первый из них достал фонарик, и осветил дорожку, ведущую к сторожке. Дверь, заскрипев, была открыта, а на столе горела керосиновая лампа. Стояли три табуретки у стола, и две лавки у стен, и две тумбочки. Такая вполне себе спартанская остановка. Второй из спутников поставил на тумбочку саквояж, и выудил из него большой свёрток в вощёной бумаге, термос и металлические стаканы.

– Совсем неплохо, – заметил один из поздних гостей кладбища.

– Уютненько и тихо, – добавил второй

– Очень приятное место, – сказал и третий.

Они присели, решив подкрепить силы перед долгой ночью. Хлеб да чайная колбаса- вполне себе неплохая пища в подобном месте. Но аппетит гостей не пострадал или излишней чувствительностью эти люди не отличались.

Велосипеды остались в сторожке, а мужчина закрыл дверь на замок. И, словно как приманка, осталась гореть керосиновая лампа на столе этого домика. Люди же, не включая фонарей, осторожно двинулись по дорожке между рядов могильных крестов. Чем было неплохо- так то что дорожка выделялась, из- за речного песка ровно рассыпанного для красоты и прибранности этого места. Вдруг они услышали громкий разговор. Слева от них шли двое неизвестных

– Точно ли сегодня баба Лиза придёт?

– Да уж куда точнее…

– Побаиваюсь я, Кузьма. А то как с собой на тот свет утащит, как фельдшера?

– Не боись, Устьян…У меня с собой святая вода, да кол осиновый…Справимся с бабкой, ей поможем, да двадцать тысяч наши будут!

Трое велосипедистов только переглянулись. Один пошёл навстречу Кузьме и Устьяну, передвигаясь едва не на четвереньках. Вот, он встал перед опешившими искателями сокровищ и был тут же облит водой, и к счастью, выбил кол, направленный ему в сердце.

– Чего здесь делаете? – строго произнёс он.

– А тебе какое дело?

– Именно что моё это дело. Я- полицейский чиновник Стабров, – назвался мужчина, стряхивая с картуза святую воду.

***

После обеда было грех не поспать, тем более, что надо затем идти в ночной поиск. И не в лес, а на погост. Из чемодана Стабров извлёк любимые галифе, ботинки с гетрами, кожаную куртку и рубашку поло. Ну и необходимые вещи: электрический фонарик-лягушку и пистолет. Юйлань смотрела на приготовления мужа, не вставая с кровати, лишь только подложила ладонь под свой подбородок. Затем тоном дочери китайского мандарина заявила :

– Да я тоже пойду. Как там говорится в нашей русской пословице: «Муж да жена одна Сатана»

Спорить с этим было глупо, и жена неторопливо достала свой наряд для похода, не забыв впрочем термос, а для себя сплела хитрую веревку, о пяти концах с камнями. Иногда Юйлань творила интересные вещи, и мешать Сергей Петрович не собирался. Но оделся в этот наряд, положив пока куртку рядом. Жена же за ширмой одела тоже галифе, в которых каталась на велосипеде, не забыв про гетры и спортивные туфли. Шотландка и штормовка дополнили облик молодой женщины, а завершила его кожаная кепка, лихо сдвинутая на правое ухо.

– Ну, кажется и готовы… – произнёс Сергей Петрович.

– Надо и поесть взять, – вспомнила о важном деловитая женщина, и умчалась в столовую.

Во дворе сидел уже Матыцин, одетый по-походному, но прихвативший с собой даже фотоаппарат со складной треногой. Правда, облик дополняла и связка чеснока на шее.

– Евгений Фомич, вы что, собрались суп харчо готовить или бухарский плов? Кулинаром стали? – поинтересовался Стабров.

– Да мало что!

– Вы же образованный человек, в Казанском университете учитесь. На правоведа, а не чужды этим предрассудкам.

– Ну ладно, – неохотно согласился Евгений, снимая это ожерелье.

Но поправил ворот рубахи, достав с груди серебряный крест, величиной с ладонь человека, и поцеловал его. Стабров только вздохнул, но сказать ничего уже не мог. Всё же, православный символ!

Группа была готова, надо было выдвигаться. Прохор проводил путников, перекрестив на дорогу.

***

В сторожке рядом со Стабровым сидел Матыцин, выполняя роль секретаря, и записывал показания.

– Так чего пошли на погост в ночное время? Фамилии ваши, имена?

– Да Молочков Кузьма Ильич и Лыков Устьян Иванович. Надо было нам родню проведать. Дело такое, богоугодное…– всё юлил Кузьма.

– Поедешь к Перфильеву, посидишь дня три в кутузке, до выяснения, – сразу стал запугивать задержанного Сергей Петрович.

– А чего я сделал? Ну, святой водой полил. Ничего плохого.

– И осиновым колом пытался ударить, – добавил Стабров.

– Да не делали ничего противозаконного…– заговорил Устьян, до этого молчавший, – думали бабу Лизу встретить… И не мы одни…