Свадьба и лишний покойник в могиле

Она смотрела на него, как ветер треплет его черные волосы, которые мужчина без конца поправляет. И идёт такой уверенной, резкой походкой. Даша с трудом заставила себя отвернуться. Девушка хотела поправить свой деревянный гребень, но его не было. Вещь недорогая, но привычная, и курсистка прошла с саженей сто, но в траве потеря не нашлась, а в лагерь возвращаться было неудобно.

Она не спеша ехала по грунтовой дорожке, скрытая кустами, и увидела, как Мачулин просто пролетел на велосипеде мимо неё, и тоже помчался в Деевку.

Свидание в амбулатории

Стабров был неплохим велосипедистом, но, конечно первенство Москвы бы он не выиграл. Хотя… Когда голова не болела, он был очень вынослив, и мог крутить педали долго. До Деевки было вёрст двенадцать, и за час, а то и раньше, Сергей Петрович рассчитывал добраться. Документ от Перфильева имелся, так что полномочия были подтверждены.

Деревня была обычная, большая, в двадцать пять домов, не хуже других. Красивые избы, сараи за заборами из плетня. По улице носились дети, старушка тащила на веревке упирающуюся козу.

Вишь ли ты, двурогой скотине понравился незнакомец в кожаной куртке и галифе. Но вот, он увидел дом на окраине, к которому подходили жители. Кто с забинтованной рукой, кто даже и с головой, что было уж совсем удивительно. Дверь открылась, и вышел значительный пожилой мужчина, в накинутом на толстовку белом халате.

– Сейчас начну приём.

Больные подходили к уличному умывальнику, тщательно споласкивая кисти рук. Стабров поставил велосипед у подъезда, потом подумал, да убрал в сарай от греха и пошёл к входу. Но был схвачен бдительной старушкой, которая изрекла:

– Да ты, мил человек, без очереди!

– Из полиции я , мамаша, – ответил Сергей Петрович, показывая жетон.

– Да его же баба Лиза уходила, при чём же здесь Опочкин, Фрол Фомич?

– Да что же вы говорите, православные? – укоризненно произнёс полицейский, – какие вот ведьмы в двадцатом веке?

– Да видно, имеются, служивый…

Стабров только покачал головой и вошёл внутрь. Небольшой тамбур со слабо горящей керосиновой лампой у потолка, и белая дверь перед ним. Он постучался, дождавшись ответа. Когда было нужно, Стабров был сама вежливость.

Пружины скрипнули, и посетитель оказался внутри, с ходу усевшись на венский стул.

– На что жалуетесь?

Вопрос был сакраментальным до жути, и Сергей Петрович еле- еле сдержался, что бы не сказать : « На жизнь» . Но это уже не было правдой. А жаловаться на головные боли: бесполезно, если только голову себе не оторвать.

– Добрый день, милейший Фрол Фомич. Сразу представлюсь- полицейский чиновник Стабров Сергей Петрович. В наших палестинах человек не чужой. По поводу смерти господина Егорова к вам пожаловал.

Санитар присел сам, налил полный стакан воды из графина. Видно, не был слишком обрадован визитом, к чему Сергей Петрович отнесся с некоторым пониманием.

– Так в чём же дело? Это не убийство, следов насилия не имеется. Я сам выезжал к церкви, тело видел.

– У него было слабое сердце?

– Похоже так, правда, господин Егоров никогда не жаловался. Присядет, бывало, водички попьёт, и всё. Ну, валерьянку тоже употреблял.

– А многие ли знали о недуге?

– Я знал! – крикнул санитар, вскакивая с места, но Стабров его опять усадил на стул, – а кто ещё- кто их знает, друзей его!

– И что же там делал наш покойный? На кладбище-то? – сделал удивлённое полицейский, – Сейчас угадаю…Так, там особенно дышится и птицы ночью поют?

– Зашёл человек, мало ли…

– Прыгнул в могилу и там улёгся? А потом взял, да умер. Вы что- о темните, мил человек… Расскажите про увлечения покойного. Ну кроме неприличных.

– Да не было у него никаких неприличных! – опять вскочил, покраснев санитар, – хороший, достойный человек. Краевед. Был хорошо знаком и с Терентием Михайловичем Ротарёвым , меценатом наших мест. Ведь Терентий Михайлович и амбулаторию нашу построил.

Стабров себя слегка похвалил. Взял он такую современную методу у Девяткина- что бы человека ошарашить, разговорить. Сделал теперь нарочито приятное лицо, и протянул санитару пачку папирос. Специально держал для таких случаев.

– Ещё он с гостями из Москвы был знаком. Переписывался уж месяца три назад, или больше, – начал вспоминать Опочкин, – Тоже краеведы, знаю точно.

– Фамилии, или может быть, имена?

– Так откуда…

– Вы не откроете квартиру Юрия Петровича , Фрол Фомич? Ведь, верно фельдшер здесь и квартировал, при амбулатории?

– Точно так, господин полицейский, точно так. Так без господина Перфильева неудобно-с.

– Удобнее уж некуда, раз я здесь.

– Позвольте перевязать срочных больных, Сергей Петрович. Ждут ведь страдальцы.

Возразить было нечего, куда квартира денется? Стабров кивнул, вышел во двор, расположившись на лавке. Раз пока было время, он потянулся за «Манилой». Можно было сейчас и подумать…