Свадьба Кречинского. Пьесы

Нелькин (один). (Смотрит им вслед и закрывает себе лицо; потом быстро выходит на авансцену). Боже мой!.. (Ударив себя в грудь .) Сердце пустое – зачем ты бьешься?!. Что от тебя толку, праздный маятник? – колотишься ты без пользы, без цели? (Показывает на место, где стоял Иван Сидоров .) Простой мужик и полезен и высок – а я?! Месть! Великую месть всякой обиде, всякому беззаконию затаю я в сердце!.. Нет, не затаю – а выскажу ее всему православному миру! – На ее угольях накалю я клеймо и влеплю его прямо в лоб беззаконию!!. (Хочет идти .)

ЯВЛЕНИЕ IV

Нелькин. Лидочка вбегает.

Лидочка. Владимир Дмитрич… Владимир Дмитрич, вы здесь?

Нелькин (бросаясь к ней). Здесь! Здесь! – Что вы?

Лидочка. Дайте мне гофманские капли…

Нелькин. А что? – Что случилось?!! (Ищет капли .)

Лидочка. Нет, нет, ничего не случилось – а я боюсь только! – он очень слаб.

Нелькин (подает ей). Вот они! – Это ничего; бог даст, ничего.

Лидочка (уходя). Вы не уходите, пожалуйста! – Вы нас не оставляйте…

Нелькин. Господь с вами!.. Я ли вас оставлю?.. Да что я могу для вас? Видите, какое я создание – какая судьба! – Вот и теперь, ну на что я вам годен?

Лидочка. Да неужели же только одни деньги нужны; вы нас любите? – Правда ли?

Нелькин. О, правда! – святая, чистейшая правда!.. Этою любовью весь горю, я полон ею, ею только и живу…

Лидочка протягивает ему руку, он покрывает ее поцелуями, они выходят вместе.

ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Комната канцелярии. Дверь в кабинет отворена.

ЯВЛЕНИЕ I

Тарелкин (один. Стоит у авансцены и в раздумье, посмотрев на часы). Еще несколько минут, и ввалит он к нам с полным возом. Признаться, вижу я дело горячее – хватил тридцать!.. А он и сдался! Стало, дело-то сделал я, ей-богу, я, а не он!

Варравин также в раздумье проходит всю сцену, уставляется на Тарелкина и, постоявши несколько минут, удаляется обратно.

Стало, по-настоящему, по истине от всего куша половина мне!.. Не даст… Да что тут – отрежу ему начистоту, так и даст… В этих случаях что нужно? Характер – да; характер и больше ничего. (Трет руки .) Пятнадцать тысяч!.. Ведь я богат! Как подумаешь, как это странно: был беден, ведь как беден: нет той сумы нищенской – ну – старых панталон, которые были бы беднее меня – и вдруг имею состояние – богат. И слово-то какое увесистое, точно оно на вате: богат. – Приятно! – Нет, что ни говори, а я уважаю этот закон природы; – именно закон природы: потому многочисленные опыты показывают – был беден, ничего не имел – и вдруг богат…

Варравин проходит снова по сцене и,

постоявши, удаляется.

Рассвирепеет же и он! – ой, ой, ой, рассвирепеет; – а я в отставку – да мне что?.. Всего я насмотрелся, всего и напробовался… Рвал я цветы на берегах Мойки, вил я венки на берегах Фонтанки – вкусил и сластей невских! Цветы эти оказались то самое терние, которое Левиафан безвредно попирал ногой; от венков вот что осталось (поднимает парик и показывает совершенно лысую голову), от сластей невских вставил моржовые зубы! Бог с ним, это величие. Укачу в матушку-Москву – город тихий, найму квартирку у Успенья на Могильцах, в Мертвом переулке, в доме купца Гробова, да так до второго пришествия и заночую.

Варравин показывается опять, слышен шум

в передней; Тарелкин кидается к нему.

Ваше превосходительство! – Он!.. Он!!. приехал!..

Варравин (очень спокойно). Ну что же? – Примите его, одержите, да мне и доложите.

Тарелкин. Слушаю-с.

Варравин. Да смотрите, как я приказывал, позовите сейчас экзекутора!.. (Уходит в кабинет .)

Тарелкин (бросается к своему столу, садится и листует бумаги). На какого черта ему экзекутор? – Зачем ему эта скотина экзекутор?.. Не понимаю…

ЯВЛЕНИЕ II

Входит Муромский, несколько согнувшись,

тяжело дышит, боковой карман у него туго набит. Тарелкин углубляется в бумаги и,

выворотя белки, следит.

Муромский (подходя к Тарелкину). Кандид Касторыч, а Кандид Касторыч – это я!..

Тарелкин. Ах, боже мой, а я за делами вас и не заприметил.

Муромский. Все в трудах… Можно, что ли?

Тарелкин. Занят – повремените… не угодно ли… (Указывает ему на стул .)

Муромский медленно садится и осматривается. Тарелкин углубляется в бумаги. Молчание.

Муромский. Батюшка, извините меня – нельзя ли стаканчик водицы? что-то тяжело, горло пересыхает; все вот жажда мучит.

Тарелкин. Отчего же, помилуйте, сейчас… (Встает, в сторону .) Точно перед операцией, все воду пьет. (Уходит.)

Муромский (один). Вот чем кончилось! Боже мой! – все… все… даже и бриллианты!!. Выходит, что Михайло-то Кречинский мне пророчество писал…

Тарелкин (входит с стаканом воды). А! Петр Константинович, мы ли вам не служим?