Свадьба Кречинского. Пьесы

Кречинский. Кто? старик-то? Ну, Анна Антоновна, его извинить надо: ведь он хозяин; а эти хозяева, кроме скотных дворов и удобрений, ничего не видят.

Атуева. А ведь действительно, он мне вот нынче утром говорил, что все разорились оттого, что о навозе не хлопочут.

Кречинский. Ну так и есть! видите, какие понятия! Теперь ваш дом ведь прекрасный дом. В нем все есть; одного нету – мужчины. Будь теперь у вас мужчина, знаете, этакий ловкий, светский, совершенный comme il faut [9], – и дом ваш будет первый в городе.

Атуева. Я это сама думаю.

Кречинский. Я долго жил в свете и узнал жизнь. Истинное счастие – это найти благовоспитанную девочку и разделить с ней все. Анна Антоновна! прошу вас… дайте мне это счастие… В ваших руках судьба моя…

Атуева (жеманно). Каким же это образом? Я вас не понимаю.

Кречинский. Я прошу руки вашей племянницы, Лидии Петровны.

Атуева. Счастие Лидочки для меня всего дороже. Я уверена, что она будет с вами счастлива.

Кречинский (целуя у Атуевой руки). Анна Антоновна! как я благодарен вам!

Атуева. Вы еще не говорили с Петром Константинычем?

Кречинский. Нет еще.

Атуева. Его согласие необходимо.

Кречинский. Знаю, знаю. (В сторону .) Оно мне колом в горле стало.

Атуева. Как вы говорите?

Кречинский. Я говорю… благословение родительское – это такой… как бы вам сказать?.. камень, на котором все строится.

Атуева. Да, это правда.

Кречинский. Как же нам с ним сделать?

Атуева. Я, право, в нерешимости.

Кречинский. А вот что: теперь, кажется, минута хорошая; я сейчас еду на бег: меня там теперь дожидается все общество; с князем Владимиром Бельским у меня большое пари. А вы его задержите здесь, да и введите в разговор. Скажите ему, что я спешил, боялся опоздать, что меня там все дожидаются. Да к этому-то и объясните мое предложение. (Берет шляпу .)

Атуева. Хорошо, понимаю.

Кречинский (жмет ей руку). Прощайте! Поручаю вам судьбу мою.

Атуева. Будьте уверены; я все сделаю. Прощайте! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ XII

Кречинский один, потом Нелькин.

Кречинский (думает). Эге! Вот какая шуточка! Ведь это целый миллион в руку лезет. Миллион! Эка сила! форсировать или не форсировать – вот вопрос! (Задумывается и расставляет руки .) Пучина, неизведомая пучина. Банк! Теория вероятностей – и только. Ну, а какие здесь вероятности? Против меня: папаша – раз; хоть и тупенек, да до фундаменту охотник. Нелькин – два. Ну этот, что говорится, ни швец, ни жнец, ни в дуду игрец. Теперь за меня: вот этот вечевой колокол – раз; Лидочка – два и… да! мой бычок – три. О, бычок – штука важная: он произвел отличное моральное действие.

Нелькин выходит из боковой двери

и останавливается.

Кречинский надевает шляпу.

Как два к трем. Гм! надо полагать, женюсь… (утвердительно) женюсь! (Уходит .)

Нелькин (в изумлении). Женюсь?!! Господи! не во сне ли я? На ком? на Лидии Петровне… Ну нет. Хороша ягодка, да не для тебя зреет… Давеча уж и голубя пустил… «Жена, говорит, нужна жена», и черт знает чего не насказал. Остряк! лихач! Разудаль проклятая!.. А старика все-таки не сшибешь: он, брат, на трех сваях сидит, в четвертую уперся, да вот я помогу; так не сшибешь. Что ты нам с парадного-то крыльца рысаков показываешь, – мы вот на заднее заглянем, нет ли там кляч каких. Городская птица – перед кармазинный, а зад крашенинный. Постой, постой, я тебя отсюда выкурю! У тебя грешки есть; мне уж в клубе сказывали, что есть…

Муромский (за кулисою). Напиши, сейчас напиши!

Нелькин (уходя). То есть всю подноготную дознаю, да уж тогда прямо к старику: что, мол, вы, сударь, смотрите? себя-то берегите.

Муромский (показывается в дверях). Владимир Дмитрич! у нас, что ли, обедаешь?

Нелькин (из дверей). У вас, Петр Константиныч, у вас. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ XIII

Муромский, во фраке, со шляпою в руке, входит скоро, с озабоченным видом; потом Атуева.

Муромский. Я их знаю: им только повадку дай – копейки платить не будут. (Идет к двери и кричит .) Кондратий! Слышишь? так и напиши: всех в изделье! Михаил Васильич! Где же он? Я так и знал. (Опять идет к двери.) Ты Акиму-то напиши. Я и его в изделье упеку. Он чего смотрит? Брюхо-то ростит! Брюхо на прибыль, а оброк на убыль – порядок известный… Михайло Васильич!

Входит Атуева.

Вот вам, сударыня, и московское житье!

Атуева. Что такое?

Муромский. А вот что: по Головкову семь тысяч недоимки!

Атуева. Серебром?

Муромский. Во, во, серебром! (Кричит.) Что вы! совсем уже рехнулись!

Атуева. Да что ж у вас Иван Сидоров-то делает?

Муромский. А вот вы съездите к нему, да и спросите (пискливо): что ты, Иван Сидоров, делаешь?.. У – вы!! (Оборачивается.) Михайло Васильич! Да где же он?

Атуева. Он уехал, заспешил так; говорит: опоздаю.

Муромский. На бег уехал?

Атуева. Да, на бег. Его там все дожидаются: рысаки, члены. У него пари какое-то…

Муромский. Ну, я его там найду.

Атуева. Мне с вами надо словечко сказать: вы останьтесь.