Свадьба вампира

Ежов под взглядом Графа, продолжающего сверлить его буравчиками глаз, отошел в угол комнаты и сел в кресло, пистолет держал в руке, положив на колени. Лиза, ее отец, и вход с телом Шерифа, теперь находились в общем секторе обзора.

– Хочешь знать, кто у тебя героин увел?

Лиза бросила взгляд на отца, насупилась. Граф отмахнулся:

– Я и так знаю. Драма! Это все?

– Нет, не Драма. Барин.

– Не может быть, – Граф презрительно рассмеялся. – Во-первых, мы с ним друзья, а во-вторых, кто такой Барин? Вообще не знаю. Был дружок в детстве, про него речь?

– Друзья предают, и не так уж редко. Барин тот самый, из детства.

Граф озадачился. Информация была личной, конфиденциальной, и, если этот человек в курсе, значит, его речи имеют значение. В любом случае, Графу надо было выиграть время, он не мог понять, почему Рахит медлит? Как этот Ежов сюда проник, почему ведет себя столь наглым образом? Но все эти мысли он хорошо прятал, оставляя на момент, когда жизнь повернет в нормальное русло.

– Чем докажешь?

– Чемодан с героином у меня. А взял я его у Барина.

– Насмешил! – Граф деланно рассмеялся. – Если Барин увел чемодан, то тебе бы он никак не отдал. Героин вообще не моя тема, засунь свой чемодан, сам знаешь, куда.

Ежов приподнял пистолет, покачал им в воздухе.

– Это «Макаров»: между прочим, табельное оружие. У него есть номер. Позвони Барину и продиктуй, он обрадуется. Предупреди, что из него человека убили. На квартире у Драмы. Твой китаец убил, Рахит, которого ты, как Шерифа, послал, сам не ведая куда.

Граф запутался, пьяные мозги не справлялись.

– Выпить хочешь?

– Спасибо, нет. При исполнении.

– Майор вернулся в строй. И зачем прибыл?

– Арестовать тебя, если, конечно, не договоримся.

– Так я и думал, – Граф посмотрел на Лизу и развел руками. – Не я плохой, доченька, жизнь такая. Хорошо! Свои люди в конторе не помешают. Лиза, закрой уши, – строго сказал он и тут же хмыкнул. – Шучу я, шучу. Говори, майор. Сколько? Можешь не стесняться, моя дочь умница.

– Ты не понял, Граф. Я предлагаю натуральный обмен. Захотел говорить при дочери, твоя проблема. Ты даешь мне один адрес, я оставляю тебе свободу. Сделка разовая, и ни к чему более не обязывает.

– Я и так свободен, сделка не равноценная.

– Ты свободен, пока не принял решение. Попадешь за решетку, маленьким сроком не отделаешься.

– Сынок. Тебе стукач нужен? Не там ищешь. Даже если арестуешь, дольше трех суток не удержишь. Против меня ничего нет.

– Наркотики статья серьезная.

– Кому как. Даже если случится невероятное, небо на землю упадет, и ты меня упрячешь, лучше на зоне быть человеком, чем на свободе стукачом. Это невозможно. Я на тюрьме буду жить лучше, чем ты на воле, тем более, что жить ты вообще не будешь. Посему не ты, а я тебе предлагаю сделку. Стоит ли умирать ради карьеры и служебного рвения? Сдается, ты парень с головой, и мог бы найти ей лучшее применение, чем совать в петлю, – тут Граф осекся, посмотрел на Лизу. – Извини, доченька. Разговор взрослый, это образное выражение. Я покупаю дяденьку, а он не понимает своего счастья.

– Все можно купить, но не все продается. – Ежов посмотрел на часы. – Нельзя купить дружбу и любовь, а если продаются, то суррогаты. И верность нельзя купить. Шериф служил не за деньги? Но ты, и тебе подобные люди, пользуетесь суррогатами, думая, что так и должно быть. Разврат принимаете за любовь. Лесть за верность. Выгоду за дружбу. Деньги заслонили мир, и весь мир для вас деньги, вы сами суррогат. Вы ради денег преступаете не только закон, но честь и совесть, любовь и уважение близких. Твоя дочь не понимает, но чувствует, что прав я, а не ты, великий Граф, и ты сделаешь все, чтобы ее испортить, сделать подобной себе, и это хуже всего.

Граф бросил взгляд на Лизу, которая слушала, раскрыв свои синие блюдца.

– Ты не прав, парень, – сердито сказал он. – Деньги дают власть, дают свободу жить, как ты хочешь. Я могу позволить себе то, что другому не знать никогда. Это счастье – обладать всем, что пожелаешь. Не прогибаться под мир, а его гнуть под себя. Это право сильных людей, подобных мне, это мы правим миром, и мы выше закона. Ваши законы ложь, они существуют для устрашения баранов, для их обмана. К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь! А у нас, кого вы называете преступниками, свой закон – волчий. Мы покупаем ваших пастухов, и они послушны нам, а не вашему овечьему царству. Наш закон – сила. Нарушителю – смерть, и позор. А ты что предлагаешь? Сучий обмен – свободу за адресок. Нет, майор. Да я быстрее могилу вырою и сам в нее лягу, чем соглашусь.

– Мафия всемогуща, мафия бессмертна, а на самом деле – пустота, обман, пустышка.