Свадьба за свадьбой

Он старался трезво все обдумать. Она хотела, чтобы между ними не было любви, кроме как чтобы зачать ребенка. Если у тебя есть дело — привести в мир ребенка, сделать государству нового гражданина, тогда можешь заниматься любовью, в определенной мере сохраняя достоинство. Она пыталась объяснить, какой униженной, какой жалкой почувствовала себя в тот день, когда он застал ее обнаженной. Они впервые говорили об этом. И все стало в десять раз, в тысячу раз хуже из-за того, что он пришел во второй раз и другие его видели. Та минута чистоты, что была между ними, решительно, наотмашь предана отрицанию. После случившегося она не могла больше выносить общества своей подруги, а ее брат — да неужели она смогла бы теперь хоть когда-нибудь снова взглянуть ему в лицо? Ведь всякий раз, когда он смотрел на нее, он видел ее не надлежащим образом одетой, как оно было на самом деле, а бесстыдно обнаженной, на постели, в объятиях голого мужчины. Она была вынуждена немедленно покинуть тот дом и вернуться к себе, и, разумеется, стоило ей оказаться дома, как все принялись любопытствовать, по какой причине ее визит так резко прервался. И еще в том была беда, что на следующий день мать начала расспрашивать ее, а она вдруг разразилась слезами.

Она представить себе не могла, что они теперь думают. Если говорить всю правду, то она начала бояться мыслей каждого, всех без разбору. Когда она по вечерам входила в свою спальню, то почти стыдилась взглянуть на собственное тело и взяла за правило раздеваться в темноте. Мама всякую минуту могла обронить какое-нибудь замечание. «Ты так внезапно вернулась домой — это как-то связано с тем молодым человеком, ну, тем, который там гостил?»

Вернувшись домой, она испытывала такой стыд в присутствии других людей, что решила обратиться к церкви, и это решение пришлось весьма по душе ее отцу, набожному прихожанину. В сущности, эта история сблизила ее с отцом. Может быть, дело было в том, что он, в отличие от матери, никогда не докучал ей неудобными вопросами.

В конце концов она решила, что если когда-нибудь и выйдет замуж, то постарается сохранить свой брак чистым, построить его на основе чувства товарищества; и поняла, что должна выйти за Джона Уэбстера, если он когда-нибудь повторит свое предложение. После случившегося это было бы единственно верным поступком для них обоих и теперь, когда они женаты, им следует постараться загладить прошлое, ведя чистую жизнь и изо всех сил сдерживая животные порывы, которые пугают, шокируют людей.

Джон Уэбстер стоял перед женой и дочерью, и мысли его возвращались к той первой ночи в постели с женой и ко многим другим ночам, которые они провели вместе. В первую ночь много лет назад она лежала рядом и говорила с ним, а луна светила в окно, и лунные лучи опускались на ее лицо. В ту минуту она была очень красива. Теперь, когда он уже не нависал над ней, распаленный страстью, и спокойно лежал рядом, чуть поодаль от нее, обнимая ее за плечи, — теперь она его не боялась и время от времени протягивала руку и касалась его лица.

По правде говоря, у него появилась мысль, что она обладает какой-то особой духовной силой, никак ровным счетом не связанной с плотью. Снаружи дома, вдоль речных берегов лягушки перекликались хриплыми голосами, а как-то раз ночью воздух пронзил странный, таинственный крик. То, наверное, была какая-нибудь ночная птица, быть может гагара. В сущности, это был даже не крик. Скорее какой-то одичалый хохот. С того же этажа, но из другой части дома доносился дядюшкин храп.