Свадьбы

- Не часть, а целое! - вцепился Бегадыр в брошенную к его ногам ниточку разговора. - Я и говорю: замыслы султана Мурада подобны грандиозным замыслам султана Баязида. Когда-то король венгров Сигизмунд прислал ко двору Баязида своего посла с требованием дать ответ: по какому праву султан захватил Болгарию? Баязид повел посла в свою оружейную палату и, показывая на оружие, сказал: “Христианин! Ты хочешь знать мои права! Вот они. Исчисли их. Узнай также и о моих намерениях. Я завоюю Венгрию, овладею немецкой землею, повлеку за победной моей колесницей греческого императора. Рим увидит меня в стенах своих. Я велю принести корм для коня моего в алтарь святого Петра”.

Жузеф молчал. Он осуждал хана: не дело ханов - много говорить.

Хан Бегадыр осунулся. Все его мысли о войне. Промедлишь - потеряешь престол, пойдешь на войну - станешь посмешищем. Хан Бегадыр знал: мурзы и беи не хотят идти под Азов. Под Азовом их ждет настоящая война, платить за нее придется жизнями - казаки вполсилы не воюют.

Однажды рано утром хан, как всегда, пришел к любимому фонтану, имевшему форму лотоса. Загляделся на желтые опавшие листья.

- Я давно тебя жду здесь, хан! - раздался голос.

Бегадыр Гирей вздрогнул, поднял глаза. По другую сторону фонтана, за кисеей воды, стоял белый старик в белой чалме.

- Я пришел сказать тебе, хан, - не помышляй о войне. Цари на войне не умирают - умирают их воины, но я говорю тебе: ты умрешь сразу после похода. Подумай, что дороже - жизнь или сомнительная слава победителя.

Бегадыр был поэт, мистика его не пугала. Он спросил старика:

- Я хочу знать, кто ты, ибо хочу наградить тебя. Ты подал мне мысль, и сегодня я создам лучшие свои стихи.

- Меня зовут Караходжа. Я говорю тебе это не ради награды - моя награда на небе, - я говорю тебе это, чтобы ты помнил: ты умрешь сразу после похода.

- Караходжа? - Бегадыр никак не мог вспомнить, но где-то он уже слышал подобное имя.

Бегадыр Гирей закрыл глаза, ожидая, что, когда он откроет их, привидение исчезнет.

Зашелестели опавшие листья. Хан открыл глаза - старик и вправду исчез. Но листья-то шелестели! Значит, старик не испарился, а ушел. И все-таки хан не позвал стражу. Ему хотелось хоть раз в жизни перед самим собой не струсить.

Спохватился: поэт помешал правителю - надо было задержать старика. Кто его подослал с угрозами: Ширин-бей, Култуш-бей или, быть может, Урак-мурза?

В Диване стояла духота. Окна были закрыты - не унесло бы ветром какую тайну.

Зачитали фирман султана Мурада IV с требованием идти походом на Азов.

Хан сидел на возвышении. У ног его на одеялах - братья. Прочие члены Дивана стояли.

Хан Бегадыр положил правую руку на книгу закона, левую на тарак, герб. Герб представлял собой гребень померанцевого цвета в четырехугольной раме. Над гребнем, уходя внутрь рамы, - сияние. Рама являлась символом комнаты, в которой пребывала божественная Аланка. Сияние - божественный посетитель Аланки, от которого она зачала трех сыновей. Один из этих сыновей и явился основателем рода Чингизов.

Плечи хана Бегадыра согнулись под тяжестью власти. Вопрос, который он задал Дивану, был заучен наизусть и продуман в одиночестве, втайне от советников.

- Если бы московский царь дал бы мне, хану Бегадыру, свое царское слово не посылать казакам под Азов запасов и если бы московский царь дал бы нам две казны, могли бы мы не спрашивать у него Азова и войною на земли его не ходить?

В вопросе хана столько ловушек, что Диван затаился: стало слышно, как за окном в поисках лазейки звенит оса.

Диван молчал, но молчать долго тоже опасно.

- Если мы теперь же не отберем у казаков Азова, - сказал Маметша-ага, - пропадет все Крымское царство! Казаки метят захватить Керчь, Тамань, Темрюк. Хан, веди нас в поход!

“На этого можно положиться”, - думает Бегадыр Гирей.

Мурзы не прочь поговорить о необходимости войны и, поговорив, наперебой убеждают хана в том, с чего он начал: взять с московского царя две казны. Азовскую твердыню без турецкого войска все равно не захватить. А когда султан пришлет свое войско, тогда можно договор с Москвой нарушить, “ибо государь исламитский может заключать мир с неверными только в том случае, когда мир этот приносит пользу мусульманам. Такой мир может считаться законным”. Магомет, да благословит его бог, в шестой год хиджры заключил с неверными мир, который должен был продолжаться шесть лет, однако он почел за благо в следующем же году разорвать мирные связи, напал на неверных и овладел Меккой. Его величество, наместник бога на земле, не может ничего лучше сделать, как подражать сунне.