Свадьбы

Жемчуг - слезы моря, приманка для людей. Клюет на эту приманку, однако, только очень крупная рыба, мелкой проглотить этакое потрохов не хватит.

Бостанджи-паша жемчуг взял. Отчего бы и не взять, если ни для кого не секрет: под Азов Мурад IV в ближайшио два года двинуть войска не сможет. Нужно поправить дела в Бахчисарае, закончить войну с Персией и уж только тогда возвращать потерянную твердыню.

Бостанджи-паша был убежден: никакой тайны он не выдал, - и потому, принимая у себя молдавского господаря Василия Лупу, показал ему жемчуг.

Лупу был поражен красотой и чистотой зерен и спросил, где и за сколько Мустафа-паша купил такой редкий жемчуг. Мустафа-паша засмеялся:

- Как своему человеку, могу сказать: мне отдали его в обмен на секрет, которого не существует. Меня спросили, пойдет ли падишах войной на донских казаков, которые осмелились захватить Азов. И я ответил - пойдет. Меня спросили - когда? И я ответил: когда покончит со своим главным врагом, с персами.

- Видимо, спрашивали купцы? - как бы из вежливости, для одного только разговора, полюбопытствовал Лупу. - Им для торговли нужен мир.

- Нет, не купцы. Я на всякий случай подергал за ниточку, и клубок сыскался в православном монастыре.

- Монахов наверняка подослали сами казаки, - лениво откликнулся Лупу и принялся обсуждать свои дела. Ему нужно было продлить действие фирмана на управление Молдавией.

А бостанджи-паша призадумался. То, что вопрос пришел из Азова, он знал, но если на этом и покончить с делом - дать Лупу козыри в руки. Когда-нибудь он на них сыграет.

Бостанджи-паша, не отвлекаясь от пира, позвал к себе субаши и пошептался с ним. Пир затянулся, а когда бостанджи-паша стал провожать господаря, он как бы между прочим сказал ему:

- Благодарю вас, государь, вы подтвердили мою догадку: монахи старались для донских казаков. Пока мы пировали, мои люди схватили паломников и от большинства из них добились признания.

- У вас надежные слуги, Мустафа-паша. Я лишний раз убедился в вашей поражающей воображение проницательности.

Бостанджи-паша был доволен: лазутчики-монахи изобличены, падишах за это наградит, а Лупу не получит своего козыря.

Но Лупу тоже был доволен. Он прищемил греческим монахам хвост: турецкие секреты атаманы Войска Донского должны покупать у него.

*

- Куда этого? - спросил главный тюремщик надзирателя. - Всех урусов велено рассадить друг от друга, а куда? Зиндан120 переполнен.

- Можно к одиночкам… Все равно он не понимает ни слова.

- О, верно. Мы сунем его к шуту. Пусть поболтают. Они так хорошо поймут друг друга. Если успеют.

Тюремщики захохотали.

Федор зажмурил глаза. Хорошо хоть ноги несут, не подгибаются.

“Неужто Никодим выдал? Не тронули святого отца. А может, турки про отца Никодима и не знают ничего. Зачем было всех паломников хватать?”

- Кто примет ислам, того от казни освободят, - сказал главный тюремщик.

“Я приму!” - закричало все в Порошине, но он шел и шел так же ровно и равнодушно, скрывая, что понимает турецкую речь.

Рука надзирателя легла на плечо. Остановился. Сторож вылез из темного угла, звякнул ключами. Подняли крышку. Удар - и Порошин ухнул во тьму, смрад, холод.

Упал на руки. Отшиб.