Свадьбы не будет

Оптимисты возражали: невозможно сыграть отчаяние, которое плескалось в глазах пожилого жениха Николая. Ярость, что охватила Артура. Абсолютную растерянность в глазах такого уверенного в себе Полуянова. Даже Раневская не смогла бы. А тут – обычные люди.

Нашлись в Грибовске и доморощенные детективы. Установили: фамилии-имена-отчества у всех действующих лиц настоящие. Василиса и правда из Пачулок, станицы недалеко от Кропоткина. У кандидатки наук Прасковьи – чин чином! – имеется в библиотечном фонде автореферат диссертации. А блестящего журналиста Полуянова те, кто читал «Молодежные вести», и раньше знали.

У иных нашлись знакомые на телевидении, те подтвердили: герой в студии никогда не ведает, что его ждет. За то редакторы со сценаристами и получают большие деньги, что умеют прямо в эфире сорвать маску. Огорошить человека.

Ну, а когда народ в большинстве своем поверил, что страсти на экране творятся не мнимые, тогда начали горячо болеть. До хрипоты спорили, отстаивали своих любимчиков. Причем явных аутсайдеров не было: кто за Полуянова с библиотекаршей стоял горой, кто за потешную в своем всезнайстве кандидатку наук Прасковью, а иные – за неразумную Василису.

В больнице, где начальствовал Федор Матвеевич, вообще все перемешалось. Раньше было незыблемо: пациенты (психические!) в собственном соку варятся, персонал – своим контингентом. А тут начали коалиции в поддержку любимчиков формировать. Без оглядки на чин: доктора, ординаторы, медсестры, истопники, санитары, пациенты. Только буйные или те, кто совсем ничего не соображал, не участвовали.

Федор Матвеевич фаворитов среди героев не имел и на коллективное помешательство поглядывал снисходительно. Его куда больше пророчества Васильича интересовали. Но сколько ни водил бородатого пророка к себе в кабинет на просмотры программы, тот никаких дополнительных деталей не выдал. И вообще, похоже, потерял к деревне Селютино интерес.

Близились длинные ноябрьские выходные. Жена пригласила на целых четыре дня «любимую бабушку», то бишь тещу. Федор Матвеевич родственницу не жаловал. Всегда, конечно, можно найти политическое убежище в больнице, но там окончательно от скуки издохнешь. Тихих на праздники распускали по домам, интересных тяжелых случаев не имелось. Сначала доктор планировал сокрыться от вторжения дорогой гостьи в гараже, поковыряться вдоволь с верным стареньким «Москвичом». Подрихтовать, подкрасить, свечи поменять, электрику посмотреть.

Одно смущало: гараж неотапливаемый, а зима ранняя, дороги припорошены снежной крупой, ночами за окном твердый минус. Если обогреватель гонять, счетчик дикие деньги накрутит.

И вдруг осенило: чем где-то прятаться, лучше сбежать из дома по-крупному. Давно ведь зудело, подмывало самому посмотреть на предсказанную Васильичем беду.

Сейчас, когда распутица кончилась, «Москвичок» его до Шибаева доберется запросто. А может, и до Селютина доедет.

Будет чем похвастаться, когда коллектив примется обсуждать, кто как провел праздники.

* * *

Новыми жертвами телевизионщиков оказались кандидатка наук с простым русским именем Прасковья и ее верный рыцарь Александр.

Пара была необычная, с харизмой. Она – очень худая, очкастая и явно не слишком уверенная в себе – выставляла диссертацию, словно величайшее достижение. Постоянно сыпала словечками вроде «генезиса» или «экстраполяции». Всех (и не всегда к месту) призывала «мыслить с научной точки зрения».

Спутник выглядел полным антиподом. Пухлый простецкий парень. Работал в автосервисе. Простодушно заявлял, что книжки читать ему некогда. Чем слесарю приглянулась ученая вобла, оставалось только гадать. Но глядел он на свою пассию с обожанием, заставлял надевать шарф и шапку, чтоб не замерзла, виновато улыбался:

– Она у меня такая… неприспособленная.

Надю Митрофанову Прасковья раздражала чрезмерно. В ее библиотечном зале ученость считалась абсолютной нормой, даже академики держались не кичливо, а тут заштатная кандидатка наук выпендривается.

Поэтому библиотекарша пришла в полный восторг, когда телевизионщики легко доказали: свою диссертацию Прасковья банально купила.

То есть защищала, конечно, сама, но вот работу – от вступления до заключения – за нее сделали другие.

В студию призвали троих молодых аспирантов, и те подробно рассказали схему: как встречались с заказчицей, получали аванс, обсуждали тему исследования. Потом собирали материал, продумывали план, прописывали главу за главой, готовили к публикации статьи в научных журналах, натаскивали заказчицу перед предзащитой на кафедре, а потом и защитой на ученом совете.

Героиня сначала отпиралась, потом гневалась, под конец раскаялась и разревелась.

Бросилась к Александру:

– Ты меня не простишь?

Тот добродушно усмехнулся:

– Прощу. Только супы варить теперь сама будешь.

Но милостиво облобызать будущую супругу не успел.

К ответу призвали и его.

По виду абсолютно положительный домосед оказался дважды судимым. Первый раз попал за колючку еще в шестнадцать за драку по пьянке. Дальше серьезнее: кража со взломом, дали пять лет.

Прасковья позеленела. Пролепетала: