Свадьбы не будет. Ну и не надо!

Узнав, что раньше она продавала колготки, бабы тут же набросились на нее с расспросами, что купить и сколько стоит. И скоро Беата стала у них чем-то вроде шопинг-консультанта. Она не сразу разобралась, что вопросы ей задают не из практического интереса, а для того, чтобы просто послушать что-то увлекательное. Так некоторые люди жадно смотрят кулинарные передачи, но им и в голову не приходит что-то приготовить самим.

Зашел, например, разговор о крашении волос. Беата в этом деле была консерватором и не отходила от своей любимой гаммы светлого-пепельного-карамельного. Но в красках она разбиралась.

– А зачем ты вообще красишься? Ты ж молодая еще! – сказала Марья Трофимовна.

– Для разнообразия, – объяснила Беата. – А кроме того... Если женщина начинает краситься вдруг, в зрелом возрасте, все сразу понимают, что у нее появилась седина. А если она красилась всю жизнь, смолоду, никто этого грустного момента не замечает.

Тетеньки засмеялись.

– Да, хитро, – одобрила Аня. – Как это я раньше не знала.

Аня недавно преобразилась в ярко-рыжую и была этим не очень довольна.

– Морда какая-то линялая стала, – пожаловалась она.

– Это первый признак того, что цвет вам не подходит, – начала Беата, – если лицо кажется усталым, постаревшим. Вообще яркие краски надо выбирать поосторожнее.

– А как же выбирать? – удивилась Аня. – Это ж не платье, не примеришь.

– Почему не примеришь? В парикмахерской хвостики есть крашеные. Приложи к морде и смотри, – ехидно посоветовала Марья Трофимовна.

– Моя мама никогда не красилась, – задумчиво сказала Наиля. – Семьдесят лет – все волосы черные, не поверите.

– Да уж, кому-то везет, – вздохнула кастелянша Татьяна Дмитриевна, заправляя под шапочку пегие пряди. – А я чего-то боюсь краситься. Волосы от этого портятся. И потом скажут: старая бабка решила под молодую выкраситься. Что мне, в самом деле, брунеткой становиться?

– Говорят же тебе, надо правильный цвет выбрать. Вон, Беатка знает как.

– Лучше всего, – сказала Беата, припоминая полезные советы журнала «Ажур», – прийти в парикмахерскую со своей фотографией в пятилетнем возрасте. Это и есть цвет, который вам подходит больше всего.

Ответом ей была пауза, а потом оглушительный хохот.

– Ой-ой, вот это насмешила так насмешила! – грохотала Марья Трофимовна.

– Мне, выходит, и краситься не надо, – вытирала слезы Татьяна Дмитриевна.

Аня грустно усмехалась.

– А что... – не поняла Беата. – Что я такого сказала?

– Детка, да ведь когда нам было пять лет... Ой, не могу! Да фотки ж были черно-белые!..

В общем, они ее любили, что не помешало Марье Трофимовне потихоньку слямзить импортное моющее средство. Беата долго не могла понять, где же уважаемая коллега прячет трехлитровую бутылку, пока не догадалась, что Марья Трофимовна просто унесла ее домой.

Ворчливый пенсионер из отдельного люкса тоже стал ее приятелем. На следующий день после принесения в дар «Хейнекена» Беата явилась к нему в палату без пива, зато в куртке и сапогах.

– Одевайтесь, – скомандовала она.

– Ты чего? – удивился старик. – Куда одеваться?

– Как куда? За пивом пойдем. До палатки у ворот.

Поход к палатке занял больше получаса. Иван Федорович – так звали дедушку, – оказывается, сто лет не выходил на улицу и просто-напросто отвык передвигаться на большие расстояния. Беата терпеливо вела его под руку, а он боязливо переставлял ноги в новеньких, почти ненадеванных зимних ботинках.

– Что же дети и внуки не приезжают с вами гулять? – не выдержала Беата.

– А! – махнул рукой старик. – Нет у меня внуков и детей.

– Простите...

– Чего – простите, ты, что ли, виновата? Жена рано померла, болела, детей у нас не было. Племянники всякие есть. Но им некогда, понимаешь, не получается. И машины у них не годятся, совсем хреновые, понимаешь, машины, по здешней грязюке не проедут.

– Иван Федорович, ворота же в другой стороне! А вы меня куда ведете?

– Испугалась? Вот так и тезка мой, Иван Сусанин, вашего брата поляка завел в болото. Потерпи, красавица, мне подышать хочется. Давай сделаем оборот вокруг дома.

Но на «оборот» у него не хватило сил. Они просто прошлись взад-вперед по аллее, доползли до киоска и взяли пару «Невского» – «Хейнекен» Иван Федорович все-таки не жаловал.

– Давай еще возьмем, – предложил он. – Что думаешь – не дотащим?

– Зачем? Завтра снова сходим.

Старик посмотрел на нее, неловко вывернув шею, и вдруг крепко сжал ее руку.

С тех пор они гуляли почти каждый день, если не было дождя или снега. Старшая сестра попыталась по этому поводу возникнуть, что, мол, Беата, увиливает от своих прямых уборщицких обязанностей, но Иван Федорович ее быстро утихомирил. Он вообще вертел персоналом, как хотел. Возможно, не только у него в этом богоугодном заведении водились деньги, но он один не боялся прослыть богачом.

В шкафу у Ивана Федоровича висел синий костюм, весь в орденах и медалях. И еще один построже, черный. И пара пиджаков.

– Иван Федорович, а вы хоть эту одежду носите? – спросила Беата.

– А как же! Каждый вечер на танцы бегаю. Ничего, весна придет, закажу машину и поедем с тобой в «Метрополь». Ты небось и не была там ни разу?