Свадьбы не будет, Светлый!

Темные! Уверена, от моего ответа здесь ничего не зависело. Если бы я сказала, что Лайтвуд меня расчленил, матушка ответила бы что-то вроде: “Надо же, какой интересный вариант для свидания!” Все-таки моя помолвка с Лайтвудом была очень выгодна для них с отцом.

К тому же, предложив помощь или показав обеспокоенность, матушка бы меня унизила: предположила, что я сама не могу справиться, что я... слабая. 

Насколько я знала, у светлых все было совсем по-другому: для них не зазорно предлагать и получать помощь, даже признаваться в своей слабости — считается достойным поступком. Ведь для этого нужна смелость! Оказывается.

По крайней мере, нам так говорили в АТаС на курсе “Светлые маги: история, принципы и особенности”. Насколько я знала, у светлых был такой же предмет, только рассказывали там про темных.

Однажды на собрании адептов кто-то предложил Лайтвуду вместо нудных занятий устроить вечеринку и там перезнакомиться поближе, а заодно узнать все из первых рук, но Лайтвуд ответил, что ему пока дороги стены академии и доверие родителей светлых, которые отдают ему в руки своих чад. Не проведешь его, увы.

Замерев на пороге особняка, я огляделась.

Менестрель стоял у крыльца и на этот раз был один. В руках у него была мандолина, издающая звуки, подозрительно похожие на те, с которыми лезвие ножа скользит по стеклу.

Сбежав вниз, я уставилась на него, прикидывая, какое заклятье тут лучше применить. Может, натравить на него летучих мышей? Заставить покрыться бородавками? Забросить за шиворот ядовитого паука?

Ладно, с этим можно будет разобраться позже.

Увидев меня, менестрель вздрогнул, ударил рукой по струнам особенно немузыкально и, зажмурившись, продолжил петь.

“Любо-о-овь спосо-о-обна миры меня-я-ять…”

— Где Лайтвуд? — выпалила, подлетая к менестрелю и вырывая у него из рук мандолину. 

Струны взвизгнули.

— М-м-мисс Медея…

— Где он?! Что ему нужно? Зачем он опять тебя прислал? Отвечай! Иначе всю жизнь заикаться будешь!

— Он меня не посылал, мисс Медея!

Я опешила. 

— Что? А кто тебя послал?

— Я-я-я…

— О, доченька, это ко мне! — прозвучал матушкин голос. — Верни музыканту его инструмент. Продолжайте, прошу вас! Вы, кажется, пели о любви? Давайте сначала.

Я обернулась и увидела родительницу, стоящую на крыльце. Она деловито поправила декольте черного приталенного платья, отбросила с груди тяжелую волну волос и отпила немного чая, бережно сжимая пальцами чашку из костяного фарфора.

— Ты не от Лайтвуда? — прищурившись, спросила я. 

— Нет! — затряс головой менестрель. — Я от… тайного поклонника леди Даркмор, плененного ее красотой.

Обернувшись, я увидела матушкину благосклонную улыбку.

— Прошу вас, продолжайте! Мой муж скоро вернется, будет так… неловко, если вы столкнетесь. 

Менестрель, торопливо и нервно кивая, отнял у меня мандолину, откашлялся и снова затянул свою песню.

— Удачи, — пожелала я ему. 

Судя по довольной улыбке матушки, отец вернется раньше, чем менестрель рассчитывал.

И вряд ли будет в восторге.

Уперев руки в бока, я нахмурилась. 

То есть, Лайтвуд не отправлял менестреля. Это, безусловно, хорошо.

Но слегка обидно. Я уже... настроилась. Этот светлый меня с ума сведет!

Поднеся к лицу правую руку, я поморщилась: белое кольцо красовалось на безымянном пальце и — я попыталась стащить его — по-прежнему не желало сниматься. 

— Приятно видеть, что вы по мне скучали, мисс Медея, — прозвучал ужасно знакомый низкий и обволакивающий голос, шелковый и нежный, как внутренняя обивка гроба. 

Я молниенесно обернулась и уставилась на Лайтвуда, который стоял у калитки особняка, в паре шагов за спиной менестреля. 

Он безмятежно улыбался, его белоснежный костюм сиял в свете солнца, светлые волосы переливались, как речная вода ясным днем. Синие глаза тоже светились яркими звездами.

Светлый.

— Вы говорили, что вам не понравились менестрели, так что я решил не отправлять их к вам сегодня, хотя сердце мое противилось такому. Теперь я буду знать, что вашим словам не всегда стоит доверять. 

— Я не…

— Вы?

Лайтвуд блаженно улыбался. Он… давно подошел?

Подкрался!

Он что… слышал и видел, как я налетела на менестреля? 

Я представила, как могла бы смотреться со стороны, и почувствовала, что щеки заливает краска. От гнева, разумеется. Не от смущения.

— Я не…

Уму непостижимо! Я смотрела в смеющиеся синие глаза и могла бы поклясться, что матушкин “тайный поклонник” как-то связан с этим беспринципным светлым, который, кажется, опаснее всех темных вместе взятых. 

— Мисс Медея? Мне жаль, что я вас расстроил, — скорбно покачал головой Лайтвуд. — Обещаю больше не оставлять вас без внимания и исправно присылать под ваши окна менестрелей. Прошу простить меня. Не согласитесь ли пойти со мной на свидание?

— Согласится! — ответила матушка. 

— Еще как согласится, — подтвердил отец, подходящий к воротам особняка. Его плащ развевался за спиной, обнажая красную подкладку, на голове красовалась шляпа-циллиндр. — Как говорится, любая змея не ядовитая, пока ты на ней не женился. 

— Отец! — возмутилась я.