Свадьбы не будет, Светлый!

Отец принялся зачитывать из белой книги стандартную речь, которую на свадьбах произносили светлые, — что-то про любить, уважать, богатство, бедность (Проклятый упаси) и прочую тоску. 

Закончив, он принял из рук Белза черную книгу — там было написано заклинание, которым обычно скрепляют брачные союзы темные. 

Вот сейчас. Сейчас.

Я покрепче стиснула кулаки и приготовилась воткнуть обмотанную волосками булавку в столб арки. А затем — у меня будет меньше мгновения, чтобы произнести заклинание и взять вырвавшихся демонов под контроль. 

Три, два…

— Подождите, — уронил Лайтвуд.

Отец удивленно на его уставился, на лице был написан ужас.

— Передумал? — прошептал он. — Да как же так?

Неужели?

Лайтвуд закатил глаза.

— Нет, не передумал. Сэмми, дай мне шкатулку, пожалуйста. 

Он обернулся к старшему сыну и принял из его рук ту самую шкатулку, которую я видела в кабинете. Деревянная крупная, довольно тяжелая, как я помнила. 

— Медея, — заговорил Лайтвуд, держа в руках шкатулку. — Ты изменила мою жизнь. Я люблю тебя. Ты невероятная, сильная и смертоносно красивая темная ведьма, которую я буду счастлив назвать своей женой. Потому раньше, чем это произойдет, я хочу преподнести тебе подарок. 

Горстку пыли?

Лайтвуд положил ладонь на крышку, замок щелкнул. 

— Я подумал, что подарок для сегодняшнего дня должен быть особенным. — Он открыл крышку. — Это прах Алмаза Смерти. Он твой.

Сердце пропустило удар. Как. Это... это невозможно. Как ему в голову пришло такое подарить?! Это же... уму непостижимо. Это бесценно.

По рядам пробежал шепоток, стоящие рядом родственники подались вперед, пытаясь заглянуть в шкатулку.

Прах Алмаза смерти. 

Легендарного артефакта темных, который дарил своему обладателю мудрость и способности к предвидению. Тот самый, который неизбежно приводил к безумию и гибели.

Который был уничтожен во время Великой войны темных и светлых. 

От которого остался только… прах.

Но это ведь… невозможно. Подарить такой артефакт — все равно, что подарить небо. Это одно из самых оберегаемых сокровищ светлых. Оружие, отложенное на черный день, если темные распоясаются.

Это… я просила его в подарок, но... не думала, что Лайтвуд воспримет это всерьез. Это ведь...

Лайтвуд улыбался, наслаждаясь шокированным выражением моего лица. 

— Кхм… — откашлялся отец. — А шкатулочка-то пустая, лорд Лайтвуд.

Улыбка стекла с его лица.

— Что? — он заглянул в шкатулку, перевернул ее. — Как?!

Ну… как-как. А вот так.

— Медея? — мрачно спросил Лайтвуд, шагая вперед. — Что ты делала в моем кабинете?

По рядам гостей пробежал шепоток, Сэмми закашлялся, то ли пряча смех, то ли от удивления. 

— Медея, — свел брови Лайтвуд.

— Да, дорогой?

Обычно это обращение заставляло что-то дрогнуть в его лице, но сейчас… сейчас он только сильнее сжал губы и шагнул ко мне. Остановился в одном дюйме, так близко, что я чувствовала его дыхание.

— Где прах Алмаза Смерти?

— Ну ты же все равно хотел мне его подарить, да?

— Где, — тяжело уронил он.

— Я его уничтожила, — выпалила я и попятилась.

Повисла тишина, где-то за особняком заржала Лихорадка, звук эхом разнесся над лужайкой. Вовремя это она. Владеет чувствовом момента.

— Что ты сказала? Повтори.

— Я думала, это пыль!

— Ее магия просто вышла из-под контроля! — воскликнул отец.

Хм, а я смотрю он взял это оправдание на вооружение. Вот только, кажется, не помогает. Судя по лицу Лайтвуда. 

Матушка суетливо вытащила из рукава платок, горестно вздохнула и приготовилась изображать сердечный приступ или плач — по ситуации. 

— Да как она посмела! — вспыхнула Ребекка. — Невоспитанная девчонка!

— Медея, — тяжело сказал Лайтвуд. 

— Слушай, ну какой-то там прах…

— Ты понимаешь, какая это ценность?! Это редчайший единственный в своем роде артефакт. Это сокровище светлых, которое я готов был подарить тебе. Медея…

— Послушай…

— Когда ты пыталась меня отравить — я терпел, — рявкнул вдруг Лайтвуд. — Когда подослала ко мне монстра — я терпел. Когда посреди моего дома открылся разлом пространства и оттуда полезли темные твари — я терпел. Потому что люблю тебя. Я был готов даже принять то, что ты научила моего младшего сына устраивать взрывы, а старший от тебя до сих пор шарахается. Но это! Медея. Как ты посмела хозяйничать у меня в кабинете? Выбросить без спроса мои вещи? КАК ТЫ ПОСМЕЛА?!

Он замолчал. Губы были сжаты, лицо покраснело, на лбу быстро билась жилка.

— Милый… — прошептала я.

— Что? — бросил Лайтвуд, едва разжав зубы.

— Ты злишься…

— Я в ярости. И тебе лучше отойти. 

Как будто подтверждая его слова, шкатулка, которую Лайтвуд до сих пор держал в руке, вспыхнула и осыпалась вниз пеплом. 

Вслед за этим загорелась арка.

— Отойди от меня, Медея, — процедил Лайтвуд. — Лучше отойди. 

Разозлившийся Лайтвуд был… прекрасен.

Я вспомнила вдруг, как увидела его впервые в кресле ректора АТаС и не смогла отвести взгляда.

Сколько усилий прилагала, чтобы его достать, чтобы он увидел, чтобы заметил, что я самая талантливая, самая опасная темная ведьма. Что я лучшая! 

Как злилась, когда, что бы я ни сделала, он ничем не выделял меня среди других адептов, относился ко мне так же ровно и дружелюбно, как и ко всем остальным.