Свадьбы не будет, светлый!

Я фыркнула. Кто я такая, чтобы учить мага, склонного к огню, устраивать пожар? А вот показать ему некоторые альтернативные способы применения дара, после которых не нужно будет перестилать пол, – это уже задача поинтереснее. Я, как и все темные, была крайне бережливой (светлые называли это жадностью и крохоборством), потому пожары без причины для меня – нонсенс.

Проклятый! Может, нужно было в самом деле уговорить Бенджамина развести в комнате костерок повыше? Вдруг бы сработало?..

– И снова прошу меня простить, – проговорила Лили. – Это все моя предвзятость.

– А что, другие светлые любят мачех? За что ты извиняешься?

Лили покраснела.

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Вы темная.

– И ты предвзято относишься к темным? – я тонко улыбнулась. – Это как-то связано с той милой вещицей, что ты прячешь между страниц книги?

Пока Лили хлопала глазами, я выхватила томик у нее из рук.

– Отдайте!

Лили бросилась ко мне, а я на всякий случай отскочила подальше.

– Ни за что!

Сейчас-то я все и узнаю. Я довольно засмеялась.

Глава 18

– Отдайте, прошу вас! – снова воскликнула Лили, безуспешно пытаясь вырвать у меня из рук томик стихов.

Она бы хоть магию применила, ну что за… безобидное создание.

– Мисс Медея!

Лили едва не плакала.

Вздохнув, я закатила глаза.

Светлые.

Это все равно что котят обижать. Легко, но как-то неспортивно.

Лорд Лайтвуд – исключение. Этого котенка я бы обидела.

Если бы смогла.

– Тогда сама все расскажи? – предложила я. – Давай, мы же подруги. И почти родственницы!

Любая темная услышала бы в моем голосе издевку, но Лили опустила глаза и закусила губу.

– Не могу, мисс Медея, – прошелестела она. – Вы… это… никто не должен об этом знать.

В этот момент ее глаза вдруг наполнились слезами, они поползли по щекам быстро, как дождевые капли по стеклу.

Проклятый.

И что вот с ней делать?

Я осмотрелась, надеясь, что из-за угла сейчас покажется Ребекка, Бенджамин, сам Лайтвуд, чтоб ему икалось, – хоть кто-нибудь!

Но вокруг было пусто.

Лили пыталась смахнуть слезы с глаз, но их было так много, что у нее не очень-то получалось. В конце концов она закрыла лицо руками.

– Простите… – всхлипнула она. – Про… я сейчас…

Вокруг стояла тишина, только птицы щебетали в ветвях проклятущей яблони.

Я чувствовала себя так, как в детстве, когда прокралась на территорию светлых и сунула руку в чан с водой, освященной самим Триединым.

Вот сейчас так же жгло и хотелось помыться.

– Ну-ну… перестань плакать, не расстраивайся… Будет хуже. В смысле, лучше.

Я понятия не имела, что делать. Проклясть ее, может, чтобы внимание переключить?

Темные не плачут. Разве что дети, и то совсем маленькие. Потом понимают, что плакать бесполезно, и начинают осваивать другие способы коммуникации.

После моих слов Лили всхлипнула особенно громко, подалась вперед и уткнулась мне в плечо лбом.

Приехали.

Я снова оглянулась.

Кто-нибудь?

Хоть кто-то?

– Да отдам я тебе твою книжку, что ж ты так…

Я с тоской вспомнила наши детские игры с Белзом. Он однажды почти поджарил меня на электрическом стуле, я… по правде говоря, мне редко удавалось достать старшего брата и взять реванш, но я не теряла надежды однажды ему отомстить. Он, наравне с Лайтвудом, был на первом месте в моем черном списке врагов. Этот список у меня был довольно длинным. Рос легко, а вот сокращался… крайне сложно.

Я снова с тоской посмотрела на Лили, слезы которой уже промочили ткань моего платья. И что с ней делать?..

Ладно. Иногда, в конце концов, нужно плыть по течению.

Аккуратно, медленно я подняла руку и погладила ее по спине – видела, как так делают светлые в АТиС.

– Это… просто…

Лили разразилась еще более громкими рыданиями.

Да что с ней?

Вздохнув еще раз, я потянула Лили к скамейке.

Она продолжала всхлипывать, закрыв лицо руками.

Интересно, а она так долго может?

– Про-простите, Медея… – наконец проговорила Лили. – Это просто… я никому не говорила. Так тяжело…

И снова в слезы.

Да что ж такое!

Мне же интересно, что случилось! А она молчит. Рассказала бы сначала, а потом уже плакала.

– Мне ты можешь довериться, – проникновенно проговорила я.

– Отец разозлится, если узнает!

Так.

С этого момента поподробнее.

– И бабушка…

Я опустила глаза, чтобы Лили, если захочет на меня взглянуть, не дай Проклятый, не увидела в глазах жадный блеск. Лайтвуд разозлится, говоришь… Ну-ка, ну-ка…

– Ну-ну, не плачь. Лучше расскажи, что случилось.

Я надеялась, что мой голос звучал мягко.

Ну, или Лили в целом не до того, чтобы разбираться в интонациях.

– Это… – Она всхлипнула в последний раз и выпрямилась. Глаза у нее были красными, лицо – заплаканным. – В этой книге… вещь дорогого мне человека.

Я оглядела томик стихов, который по-прежнему держала в руках.

– Темного?

Лили молниеносно повернулась ко мне и спрятала лицо в ладонях, локтями опершись на колени.

Отрывисто кивнула.

Интересно.

– Ты ее украла? – предположила я. – И он теперь хочет тебе отомстить? Ты боишься?

Это ведь самые очевидные причины для такой степени… огорчения, верно? Страх? Злость? Паника? Отчаянье? Из-за чего еще плакать-то можно?

Лили ошарашенно посмотрела на меня:

– Нет! Он сам мне ее отдал!

Ее щеки стали красными.

Та-а-ак.