Свадебные обряды у евреев

Для составления же акта приглашается обер-шамес (старший служка) большой синагоги, должностное лицо, которое в отдаленные времена исправляло в еврейских общинах обязанности актуариуса и нотариуса; хотя впоследствии обер-шамесы этих обязанностей уже больше не исполняют, им, однако же, по старой памяти, продолжают поручать составление семейных документов, тем более что документы эти немыслимы без выспренних и кудреватых фраз и технических терминов, которые даже для людей очень грамотных и достаточно сведущих составляют terra incognita. Без таких же фраз и терминов документы эти считаются, по еврейским законам, недействительными и лишенными всякой обязательной силы. А потому изложение этих документов требует от составителя такого навыка и столько специальных знаний, юридических, бытовых и разных других, что один из ученых раввинов в Польше, Самуил Галеви, нашел нужным издать подробное для этого руководство под заглавием «Нахлат Шива», да и этим руководством могут пользоваться только специалисты, так как в нем нет свода положительных законов, а имеется только экстракт казуистических толкований и раввинских респонсов²⁶, в которых профану трудно ориентироваться^al.

В период существования кагала (XVIII – первая половина XIX века)²⁷ при оформлении тноим у богатых семей присутствовали раввин и «габоим» (גבאים, кагальные старосты), что отображено в следующей песенке:

Давайте приведем двух, трех габоим,

Давайте напишем тноим!

Чернила и перья, почтовая бумага,

Рейзл, поздравляем тебя!

Забрали <записанные тноим>, убрали <на сохранение>

Расступитесь, раввин идет!

Расступились, привели раввина,

Веселились всю ночь!^am

У украинских евреев в первой половине XIX века писарь, прежде чем приступить к написанию акта помолвки, справлялся у мехутоним (отцов жениха и невесты) обо всех условиях, подлежащих занесению в тноим^an. У белорусских евреев (Завережье) в конце XIX – начале XX века тноим писали в двух экземплярах – по экземпляру для жениха и для невесты^ao.

После написания тноим требовалось оглашение их присутствующим. Выслушав весь текст тноим, присутствующие поздравляли мехутоним, а также жениха и невесту (если они были при этом) традиционным поздравлением «Мазл-тов!». В Пропойске во второй половине XIX – начале XX века бытовало следующее поздравление:

מיט מזל, מיט גליק, מיט לאנגע יארן זאלט האבן פון זיי נחת

Mit mazl, mit glik, mit lange yorn zolt hobn fun zey nakhes.

<Чтобы вам> с благой судьбой, со счастьем, на долгие годы была радость от них <от жениха и невесты>^ар.

Одновременно с поздравлениями разбивали глиняный горшок или тарелку и снова провозглашали «Мазл-тов!», при этом в Завережье и Дубровне (конец XIX – начало XX века) присутствующие целовались^aq.

У украинских евреев в начале XIX века, по описанию А. Готлобера, тарелку разбивал шадхн, и «в туже минуту присутствующие также хватают, что попадется под руку, и бросают на пол, чтобы выполнить сказанное: “Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя” (Пс 137:5)»^ar28. Во второй половине XIX века, по сообщению П. Чубинского, у украинских евреев глиняную посуду били вначале родители жениха и невесты, держа ее вместе и затем одновременно бросая, а затем – близкие друзья и знакомые^as. У белорусских евреев (Завережье, конец XIX – начало XX века) разбивали глиняный горшок позади сидящих за столом^at? Разбивание посуды (Дубровно, конец XIX – начало XX века) символизировало счастливую судьбу: разбивали глиняный горшок или тарелку, завернутую в салфетку^au.

После написания и юридического оформления тноим полагалось для их фактического закрепления тут же «дос надн айнге-леген» (דאס נדן אי-ינגעלײגן, передать приданое сдоверенному лицу>). Таким лицом обычно бывал раввин (Дубровно и другие места, конец XIX – начало XX века).