Свадебный бунт

— На хорошее мѣсто угодилъ ты, парень, — сказалъ поддьякъ. — Разживайся въ приказчикахъ у Осипа Осиповича, — промолвилъ онъ. — Самъ столько же денегъ загребай и насъ тогда не забывай. Вспомни одолженіе и отплати. Сидѣть бы тебѣ теперь въ ямѣ.

На вопросъ Барчукова, какъ ему быть съ рѣшеніемъ воеводы на счетъ поимки Шелудяка, — Копыловъ отвѣчалъ кратко:

— Да наплюй!

Въ свободное отъ порученій и занятій время Барчуковъ навѣдывался въ ту улицу, гдѣ пребывали ежечасно и ежеминутно всѣ его помыслы и мечты. Онъ отправлялся, большею частью, въ сумерки или поздно вечеромъ поглядѣть и постоять недалеко отъ дома Ананьева, увидать хотя издали и среди мрака ночи въ освѣщенномъ окнѣ фигуру Варюши. Итти внутрь двора и дерзко пролѣзать снова въ домъ и въ горницу хозяйской дочери Барчуковъ уже не рѣшался; онъ зналъ теперь, что это, по закону, если не государскому, то по закону собственнаго издѣлія Тимоѳея Ивановича, считалось великимъ преступленіемъ. А избави Богъ опять попасть въ яму.

Барчуковъ до сихъ поръ навѣрно не зналъ, какъ и за что освободилъ его Копыловъ. Онъ, конечно, подозрѣвалъ, что Варюша выкупила его, переславъ съ Настасьей поддьяку тѣ деньги, которыя тайкомъ отъ отца могла скопить. Но, однажды случайно пойманный новымъ хозяиномъ близъ дома Ананьева, Барчуковъ послѣ искренней бесѣды съ Гроднеромъ сказалъ причину, побуждающую его стоять истуканомъ около дома ватажника, и вдругъ узналъ отъ него же всю истину. Деньги, около двадцати пяти рублей, были заняты Варюшей для спѣшнаго дѣла у того же Осипа Осиповича съ тѣмъ, чтобы возвратить по смерти Ананьева не болѣе, не менѣе какъ сто рублей.

— Пойми, малый, — говорилъ Гроднеръ: проживи ватажникъ еще десять лѣтъ, пропали мои деньги совсѣмъ. Ну, а на мое счастье умри онъ въ скорости, получу хорошій барышъ.

— Охъ, кабы онъ померъ, — воскликнулъ въ отвѣтъ Барчуковъ: такъ я бы, хозяинъ, отъ радости всѣ двѣсти отдалъ бы тебѣ самъ.

Почти ежедневно отправлялся Барчуковъ поглядѣть на окна возлюбленной или встрѣтить ненарокомъ и перетолковать украдкой съ Настасьей, передать два-три слова привѣта ея боярышнѣ. Почти тоже каждый день ходилъ онъ и къ новому знакомому Носову, котораго очень полюбилъ и уважалъ. У Гроха онъ часто видался съ новымъ пріятелемъ Лучкой, котораго теперь, благодаря совмѣстному сидѣнью въ ямѣ, искренно любилъ. Это былъ чуть ли не первый его пріятель въ жизни.

Партановъ былъ все еще безъ мѣста. Онъ далъ себѣ зарокъ больше не пить и не буянить. Яма и его будто отрезвила. Но, несмотря на это, пристроиться онъ, все-таки, никакъ не могъ, ибо его клятвѣ и божьбѣ ни капли вина въ ротъ не брать никто во всемъ городѣ повѣрить не хотѣлъ и не могъ. Даже самъ онъ сначала будто не вѣрилъ и удивлялся своей продолжительной трезвости, но въ то же время ясно чувствовалъ, что теперь совершенно измѣнитъ свое поведеніе. Увѣщанія Носова и Барчукова и отчасти воспоминаніе о смрадной ямѣ привели Партанова къ искреннему и твердому убѣжденію, что пока онъ будетъ запивать, никакого толку изъ его существованія не выйдетъ. А ему все еще чего-то жаждалось. И умный малый, все-таки, самъ не понималъ, что это было нѣчто имѣющее именованіе у людей и просто зовется честолюбіемъ.

Однажды спустя недѣлю, Барчуковъ снова пошелъ въ улицу, гдѣ былъ домъ ватажника, и среди сумерокъ снова повстрѣчался съ Настасьей. Вѣсти были плохія. Варвара Климовна велѣла передать ему, что отецъ какъ будто опять затѣваетъ что-то съ своимъ пріятелемъ Затыломъ Иванычемъ. Новокрещенный татаринъ снова часто бываетъ у хозяина въ гостяхъ. Въ чемъ проходитъ ихъ долгое сидѣніе по вечерамъ и перешептыванье, ни Варюша, никто изъ домочадцевъ знать не могъ.

Барчуковъ унылый вернулся къ своему хозяину. Вечеромъ онъ отправился къ Носову, повстрѣчался тамъ съ пріятелемъ Лучкой и на разспросы о своей чрезвычайной унылости отвѣтилъ Партанову, что ему нужно съ нимъ перетолковать.

Пріятели пошли вмѣстѣ отъ Носова и на этотъ разъ, забравшись въ маленькую горницу дома Гроднера, гдѣ жилъ Барчуковъ, до полуночи совѣщались. Барчуковъ подробно, вполнѣ откровенно передалъ пріятелю, что его возлюбленная, о которой онъ прежде намекалъ, никто иная какъ дочь Ананьева, и кончилъ послѣднимъ извѣстіемъ о новыхъ возняхъ перекрестя Бодукчеева.

— Дѣло дрянь, — рѣшилъ Партановъ:- опять что-нибудь затѣваютъ. Тутъ одно спасенье, Степушка, итти мнѣ наняться къ Затылу Ивановичу, влѣзть ему въ душу, узнать все, что онъ собирается творить, и усердно раздѣлывать всѣ его дѣла.

— Да онъ тебя тоже не возьметъ, — сказалъ Барчуковъ.

— Возьметъ, братецъ ты мой, вѣрно возьметъ. Я къ нему безъ жалованья буду проситься, а за первый запой штрафъ съ себя въ его пользу положу. Онъ жаденъ на деньги — страсть.

— Господь съ тобой! за что же изъ-за моего дѣла пойдешь въ наймиты безъ жалованья? Нѣтъ, это я не могу… рѣшительно произнесъ Барчуковъ.