Свадебный кастинг

Зевая во всю пасть, я наматывала на колеса километр за километром и боролась со сном, потому что пустая дорога и негромкая музыка, звучавшая из магнитофона, навевали дрему. Решив размяться, чтобы развеять сон, я вырулила на обочину и вышла из машины. Потянувшись и сделав руками несколько резких взмахов, я собралась было немного пройтись, когда услышала звук остановившегося автомобиля. Я обернулась и увидела, что за моей машиной притормозил «Форд», из которого вышел симпатичный парень и спросил:

– Что, подруга, загораешь? С машиной что-нибудь случилось? Давай помогу! – предложил он. – А то в такое раннее время девушке одной на дороге небезопасно.

– Да нет. С машиной все в порядке, это я сон разгоняю, – ответила я. – А за предложение спасибо.

– Ну, тогда бывай! – бросил он и, сев в машину, поехал дальше.

Я же еще немного размялась, а потом тоже двинулась дальше, а чтобы на меня дрема больше не наваливалась, я применила варварское, но кардинальное средство – переключила приемник на волну радио «Шансон». Едва из динамиков раздались звуки очередного «блатняка», как меня охватило чувство такого омерзения, что я передернулась и проснулась окончательно. Всю дорогу до Пензы я занималась вот таким моральным мазохизмом и в результате добралась довольно быстро и без приключений. В городе мне пришлось несколько раз останавливаться и спрашивать прохожих, как проехать на нужную мне улицу, так что до дома Черновых я добралась уже где-то часам к одиннадцати, но понадеялась на то, что сегодня воскресенье и обязательно кого-нибудь из этой семьи я застану.

На мой звонок в дверь мне открыл высокий здоровущий мужик, чем-то похожий на вставшего на задние лапы белого медведя, и я сразу поняла, что это отец Виктора.

– Здравствуйте, Александр Семенович, – сказала я, и он что-то буркнул в ответ. – Я приехала из Тарасова. Зовут меня Татьяна Иванова, и я частный детектив.

Он вытаращился на меня, потом зажег в коридоре свет, чтобы получше меня разглядеть, поудивлялся еще молча, а потом спросил:

– Ну, и чего тебе от меня надо?

– Поговорить с вами о вашем сыне Викторе, – объяснила я.

– Не будет разговора! – отрезал он. – Я об этом подлеце ни говорить, ни слышать не желаю!

Он собрался закрыть дверь, но его остановили мои слова:

– Не тех людей вы подлецами считаете, Александр Семенович! Вы ни в чем не разобрались и сына в подонки записали! А он, между прочим, жертва чужих козней и несчастнейший человек! И я, если хотите, могу это доказать!

Он постоял, подумал и предложил:

– Ну, заходи, коль не боишься! Я сейчас один дома. Все на кладбище поехали – сегодня год, как Сашка умер.

Поняв, что это он говорит о своем внуке, я прошла в очень просто обставленную старой, еще пятидесятых годов, мебелью комнату и присела возле покрытого выцветшей льняной скатертью круглого стола.

– Ну, доказывай! – предложил он, садясь напротив.

Я достала из сумки диктофон и предупредила его:

– Если вы что-то не поймете, я потом отвечу на все ваши вопросы. – Я включила воспроизведение.

Он слушал молча и, казалось, совершенно безучастно. Когда закончились обе записи, на первой был мой разговор с Ниной, а на второй – с Виктором, он посопел и сказал только:

– Вот, значит, как! Вот, значит, каким путем!

Потом он поднялся и ушел на кухню, откуда вернулся с пепельницей и сигаретами «Прима». Он закурил. Довольно долго мы сидели молча. Наконец он спросил:

– А чего ты за это дело взялась-то? Уж сколько лет прошло!

– Дело в том, что ко мне обратился свекор Анны и попросил выяснить, кто же тогда ей жизнь сломал. Вот я и выяснила, – объяснила я.

– Дорого ему небось это любопытство обошлось, – хмыкнул он.

– Он генерал-лейтенант и может себе это позволить, – ответила я.

– Генерал? – переспросил он. – Ишь ты! Высоко Анька взлетела! А муж у нее кто?

– Капитан первого ранга, подводник.

– Повезло ей, значит, в жизни, – покивал он.

– И вполне заслуженно, – добавила я.

– Да я и не спорю, – вздохнул он и, помедлив, спросил: – Витька-то где сейчас?

– На Сахалине служит, – ответила я.

– Занесло его, однако, – покачал он головой. – Дальше-то и некуда!

– Хорошо, что не застрелился от такой жизни, – буркнула я.

– Еще чего! – вскинулся он. – У нас порода крепкая! Мы все сдюжим! А то, что Анька столько лет за своей бабкой ухаживала, это по-людски! Это по-честному! – Он одобрительно покивал и, немного помолчав, сказал: – И Тамарку помню! Витька сильно ее любил! Много он о ней рассказывал, фотку показывал. Красивая девчонка была! Значит, это Тайка к ее родителям ходила... – Он вздохнул и спросил: – Чего ж она на Витьку наговорила-то?

– Что Виктор жуткий бабник, и от него еще до армии какая-то девушка забеременела, на которой он вынужден был жениться, но после службы развелся, а потом с женщиной намного старше себя стал встречаться, и она от него тоже родила. Но мне почему-то кажется, что все это неправда, – ответила я.

– Правильно кажется, – спокойно подтвердил он и поинтересовался: – А шизофрения – это очень опасно?

– Это очень серьезно, Александр Семенович, и на всю жизнь, – твердо ответила я.