Свадебный марш Мендельсона

— Надеюсь, вы не отрицаете, что делали ошибки?

Папа поправляет очки.

— Общество, создаваемое впервые, должно пройти через все. В том числе и через ошибки тоже. Но у нас было главное — идеалы.

— Прекрасно сказано. У нас они тоже есть.

— Слава богу, значит, еще не все потеряно. Каковы же они? — На папиных щеках возбужденный румянец.

Я усаживаюсь в кресло поудобнее. Я не скажу ему ничего сногсшибательного. Папа есть папа, с этим приходится считаться.

— Идеалы… — повторяю я несколько раз. — Идеалы незыблемы. Пути их достижения иные.

— Вот как, — папа наклоняется в мою сторону. — А если конкретнее?

— Можно и конкретнее, — согласился я. — Уметь сомневаться — значит уметь создавать.

— Ну что ж, — вдруг говорит папа усталым, поблекшим голосом. — Мы отвергали сомнение. Может быть, мы увлеклись и не смогли остановиться. Вы, — папа развел руками, — возвели их на пьедестал зрелости. Кто знает, какой урон потерпите вы. Рассудит жизнь.

— Уважаемые мужчины, азарт полемики лишил вас ощущения времени, — сестра Лида поднимается из-за стола. — Мы понимаем, вы нуждаетесь в слушателях и в зрителях тоже, но примите как должное — зрители и слушатели устали. Баиньки пора.

— Да, да, да. Мы деспоты. — Папа страдает дальнозоркостью. Часы отнесены на вытянутую руку. — О, без семи минут час. Каково, а? Иннокентий Петрович, мы не джентльмены. Печально, но факт. Не джентльмены.

Папа привычным жестом взбивает бороду, поочередно целует дочерей, пристыженно краснеет, словно допустил какую-то оплошность.

— Рад знакомству, — говорит папа.

Я ничего не говорю. Мне положено смущенно улыбаться и бормотать извинения за внезапный визит.

Ада и папа провожают меня до дверей.

Мы жмем друг другу руки. Не сильно, но ощутимо, как положено это делать мужчинам. Я настроен ее поцеловать, но папа есть папа, с этим приходится считаться.

Еле заметный поклон в темноту. Еле заметный кивок из темноты. Папа выходит со мной на лестничную площадку. И только тут папа вдруг спрашивает:

— Скажите, вы действительно разыскивали мою дочь или эту идею подарил вам я?

«Забавно, я полагал, его интересуют проблемы современной архитектуры…»

Засмеяться в ответ, дать понять, как наивны его домыслы? Приняться разуверять? Пусть видит — для меня оскорбительно недоверие. Он ждет. Если есть сомнения, их не развеешь одной фразой.

— Мне думается, на этот вопрос правомернее ответить вашей дочери. Мне вы все равно не поверите.

— Вы меня не так поняли…

Но я уже не слышу продолжения фразы. Лечу вниз сломя голову. Мы квиты.

* * *

День угасал. Лучи солнца уже не касались земли, и только окна верхних этажей домов, что стояли в отдалении, вспыхивали пожарным заревом. Как же было хорошо упасть на траву, лежать не шелохнувшись, чувствовать сладостный запах молодой земли и ни о чем, решительно ни о чем не думать! Еще нет вечерних холодов — самое начало лета. Нагретый воздух, лишившись солнечного тепла, тихо, спокойно остывает.

Орфей ступает осторожно и так же осторожно скусывает еще не разветвившиеся сладковатые стебли молодой травы.

Внезапное конское ржание встревожило Орфея. Он замер, повернув голову в сторону лошадиного зова. Ждал его повторения.

— А ты как думал? — Кеша пружинисто вскочил, и смех, похожий на тихий кашель, выдал его настроение. — Только для людей любовь — маета? Не-ет… Все едино. Находка волнуется. Тебя потеряла. Пойдем, старче. Ты должен быть счастлив, тебя ждут.

ГЛАВА V

Поженились в сентябре, настояла мать: свадьбы положено играть осенью. Год жили воспоминаниями. Если честно, я даже не представлял, что свадьба может быть такой многолюдной.

Двадцать шесть раз кричали «горько». Сестра Лида считала. Позже, когда рассказывала, все смеялась, смеялась и вдруг заплакала.

Место Адиной мамы было свободно. Там стоял большой портрет весь в цветах. Так хотел папа. Сестра Лида сначала заспорила: «На свадьбе не должно быть грусти», но потом согласилась. Моя мать тоже согласилась.

— Пусть будет, — сказала она. — Мать всегда мать.

На свадьбе девчонок оказалось больше, чем мальчишек. Институт такой. Я пригласил всех своих друзей, но все равно с девчонками просчитались. Танцевали по очереди.

Соперники пришли на свадьбу вместе. Трое совсем непохожих друг на друга парней.

— Много соперников, — вздохнул я, — почти по Пушкину:

То три соперника Руслана;
В душе несчастные таят
Любви и ненависти яд.

Соперники сели рядом по одну сторону стола, мрачно жуют салат. Думай не думай — свадьба.

Танцевали соперники лихо. Я даже позавидовал. А когда узнал, что соперники, расстроился вдвойне.

— Тебе повезло, старик, — сказали соперники на прощание. — Будь мужествен.

«Пусть бы сидели, — подумал я. — Парней и так не хватает».

Однако соперники на этот счет были другого мнения: галантно поцеловали руку невесте, поправили галстуки и, поощрительно кивнув присутствующим, удалились.

Лида все время качает головой. Не поймешь, сожалеет или завидует. История о том, как я искал Аду, на ходу обрастает забавными подробностями. В роли рассказчика — папа.