Свадебный переполох, или Уроки взаимного приручения

– Миссис Кьяри… – Шон не хотел говорить о деньгах.

– Эти деньги я вернула вашему деду ровно на следующий день. Не знаю, зачем взяла, – она даже смутилась. – Бес попутал.

– Что? – ошарашенно оборонил он. Как так?! Почему ему никто не рассказал? Ведь он же… Черт! Дед не сказал, потому что не знал, что Шон слышал их разговор. Так же, как и не знал, какие страсти разгорелись из-за этой, по сути, несуществующей сделки.

– Вы ведь скоро женитесь? – резко сменила тему Джемма Кьяри. – Так будьте счастливы и идите своей дорогой, а мою девочку оставьте в покое.

Шон ничего не ответил: слишком много мыслей, слишком много открытий.

– Всего доброго, – произнесла Джемма, заканчивая разговор. Она надеялась, что они поняли друг друга. Зря, потому что Шон не мог понять ничего, даже себя.

Он приехал домой в каком-то странном отрешенном состоянии: нельзя сказать, что его картина мира треснула, и вообще не ясно, как жить дальше, но почва под ногами пошатнулась неслабо. Нет, отношение к Еве изменилось не сегодня и не вчера, но к гамме чувств, испытываемых к ней, прибавилось еще и острое чувство вины. Нападки, критика, необоснованные претензии и оскорбления. Ева отбивалась от него, дерзила и гордо вздергивала подбородок. Ей было плевать, что он думает! Она не собиралась переубеждать его или что-то доказывать.

– Что с тобой? – пытливо посмотрел дед. – Все в порядке?

Шон оторвался от телефона: он звонил Еве уже в течении получаса, но она была недоступна. Только не понятно: для него недоступна, или это из-за дороги?

– Нет… – Шон задумался, прежде чем попросить: – Мы можем поговорить? – До отъезда еще час, поэтому можно и душу излить. Ему срочно нужно поделиться с кем-нибудь, и дед единственный, с кем можно обсудить и кто не осудит.

– Помнишь, когда мать Евы пришла и начала обвинять меня в совращении?

– Помню, конечно! Как она кричала!

– Я тогда слышал, как ты предложил ей деньги, а она взяла.

Доминик покачал головой – подслушивать нехорошо.

– Она вернула деньги, да?

– Вернула на следующий день и кричала еще пуще! Я, видите ли, заболтал ее!

– Я ведь не знал, – произнес Шон. – И я нарисовал себе очень неприятную картинку: вроде как Ева специально все подстроила ради денег. И я часто и много обижал ее. С момента нашего повторного знакомства я вел себя… – «Как мудак!» – мысленно сказал он, а вслух: – Не как джентльмен.

Доминик Пристли тяжело вздохнул. Молодежь!

– Шон, я думаю, все не так страшно. Ева мне показалась девушкой не злой и отходчивой. Уверен, она простит тебя, если все еще не простила.

– А как мне простить себя?

– Со временем все пройдет, – Доминик это точно знал: сколько лет живет! – Я ведь знаю, что ты тоже не со зла.

Шон скептически хмыкнул. Нет, ему поможет не время, а Ева. Ему просто нужно увидеть ее, а дальше они решат, что делать.

– Шон! – повторил дед во второй раз. Внук мысленно явно уже был не в кабинете. – Это все, что тебя беспокоит? – Вот лично у него, Доминика, появились некоторые подозрения, но обличать их в слова он не будет. Пусть дети сами к этому придут.

– Нет, не все, – честно признался Шон. – Но с этим я справлюсь сам. Я должен разобраться сам.

Шон поднялся. Полдень. Пора в Нью-Йорк возвращаться.

Доминик провожал внука задумчивым взглядом. Было у него ощущение, что, возможно, они с Джеммой Кьяри еще общих внуков нянчить будут. И отцом этих детей если и станет кто-то из братьев Пристли, то определенно не Натан.

***

Ева приехала домой еще до одиннадцати часов, но телефон не включала до вечера: ей необходимо было подумать без давления из внешнего мира. А когда все же соизволила появиться в сети, оказалось, что ей не позвонил только ленивый. Сара – ленивая задница! А в остальном – от Аляски до Пхеньяна. Точнее, от мамы до начальницы. Этим двум решено было перезвонить в первую очередь. От матери получила нагоняй за молчание – она же волнуется, переживает, не случилось ли чего в дороге. Рина, хвала богу, претензий не имела, а просто спешила поделиться помолвкой очередного денежного туза с Уолл-Стрит. Агентство просто обязано заполучить эту свадьбу. Ева не стала говорить, что, скорее всего, этот проект пройдет без нее – о таком лучше при личной встрече, тем более они с Рафом Симонсом еще по рукам не ударили.

Обзвонив самых близких женщин в своей жизни, Ева посмотрела на внушительный список сообщений с контактами, пытавшимися с ней связаться. Кевин, Натан, Эмили и Шон. Последний звонил тридцать раз – упорный.

Ева успокоила Натана, поругалась с Кевином и, собравшись с духом, поговорила с Эмили, а вот Шону перезванивать не стала – ни к чему это. Ее, вообще, безумно возмутил его героизм. Ну кому он нужен?! Лучше ведь никому не стало! Все еще круче запуталось и усложнилось, а слухов теперь станет только больше. И еще Кевин со своим заступничеством! Слез налил Шону в уши, а тот теперь не знает, куда от своей совести спрятаться. Очевидно же, и его извинения тому доказательство, что он человек, привыкший признавать ошибки и не бояться ответственности. Господи, только этого ей не хватало: сначала он ее ненавидел, теперь жалеет!