Свадебный рэп

— Ах, черт, зажигалку оставил! Ты подожди на лестнице, я сейчас. — И Леня снова скрылся в рабочем номере.

Саша вышел на лестницу и закурил. Мимо него солдаты таскали небольшие, но, судя по всему, нелегкие картонные и деревянные коробки, на которых толстым черным маркером было написано: «Стойка 4, блок 3», «фидер», «сопли», «мама», «папа» и прочие слова, понятные только тому, кто их писал.

Он уже выкурил шесть сигарет, а Лени все не было. Саша хотел вернуться в номер, но на входе в коридор уже стоял часовой и его не пустил. Леня появился через полчаса с большим пластиковым пакетом, в котором угадывались бутылки и закуска.

— Ну чего, зажигалку нашел? — ехидно спросил Саша.

— Зажигалку? — рассеянно повторил Леня. — Нашел… да, вот что мне Ирка дала, — показал он Лене миниатюрный диктофон.

Леня включил диктофончик, и Саша услышал свой голос, потом Ленин тост за школьных друзей.

— Это чего такое? — изумился Саша.

— Представляешь, Володька под столом оставил, чтобы наши разговоры записать, — с восторгом сказал Леня.

— Но зачем, чего мы такого особенного сказать можем? — продолжал удивляться Саша.

— Да уж приспособил бы для чего-нибудь, недаром американцы предупреждают: ничего не говорите, потому что это всегда может быть использовано против вас.

— А они-то, блин, откуда знают? У них же кругом третья поправка к конституции. Или вторая?

— Тоже небось попадали… Чем они лучше, такие же лохи, в общем, как и мы. У них даже чудовище и то, ты вникни, лохнесское, — назидательно подняв палец, сказал Леня.

— Только не надо ля-ля-бу-бу, — помотал головой Саша, освобождая ее из тенет Лениной словесной эквилибристики. — Во-первых, лохнесское чудовище не в Америке, а в Шотландии, — показал он рукой вдоль коридора, — и, во-вторых, Лох-Несс в переводе означает «не лох». Вот тебе, например, говорят — «Лох», тогда ты лох, а когда говорят «Лох-Несс», то, значит, лохизмауже нет. И ты тогда clever man, что значит «клевый чувак».

Леня задумчиво пожевал губами и, звякнув бутылками, заметил:

— У нас еще дел полно. Куда поедем?

— Поехали домой, — попросил Саша. — У нас же самолет в семь утра.

— Да, — согласился Леня, — надо пораньше лечь, отдохнуть.

Прощание с Москвой-2

Выйдя из такси, Леня предложил зайти в павильон «24 часа», взять чего-нибудь домой и в дорогу, чтобы утром перед самолетом на скорую руку перекусить. Час пик давно миновал, но народу, несмотря на поздний час, в магазине было много, потому что вместо трех продавцов за прилавком моталась одна смертельно усталая пожилая женщина. Люди в очереди даже не возмущались, видя, что она делает все, что в ее силах. Стоять в такой очереди друзьям не улыбалось, и они развернулись к выходу, как вдруг за спиной услышали радостный женский возглас:

— Саша! Леня!

— Это еще кто? — проворчал Саша, которому разговаривать с женщиной сейчас хотелось в последнюю очередь — после выпить, покурить и еще шестидесяти двух процессов эстетической, интеллектуальной и физиологической природы.

Но обернувшись, он узнал свою одноклассницу, которая в свое время считалась, как сейчас сказали бы, секс-символом школы (хотя о каком сексе в то время могла идти речь, когда умы и души были поражены духовностью и диссидентством?).

— Оля! — не скрывая слез радости, закричали друзья.

«А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом..» — вспомнилось Саше то время. Вспомнилось, как он вымолил у Оли Пономаревой (или Пономаренко? «Вот те раз, — подумал Саша, — что с мозгами делается?») клятву, что она дождется его из армии. А она, такая умница, клятву дать дала, но не сдержала. Саша ей потом сто раз был благодарен, что она его не дождалась. Правда, он жил с тихой ноющей болью в душе, но эта боль чудесным образом не позволяла его чувствам закоснеть в череде сексуальных связей, отличавшихся исключительной бездуховностью.

— Ты как? — спросил Саша с искренним участием.

— Нормально, — ответила Оля.

— Как Валентин? — в последний момент успел вспомнить Саша имя ее мужа.

— Не знаю, — равнодушно ответила Оля. — Мы ведь с ним разведены. Уже пять лет.

— Так ты теперь одна? — спросил Леня.

— Сейчас, — горько усмехнулась Оля, — развестись-то мы развелись, а разъехаться не можем.

— Так и живете вместе? — ужаснулся Саша.

— Так и живем, — вздохнула Оля и сделала вместе с очередью еще один шаг к кассе. — Вам что-нибудь взять? — вполголоса спросила она.

— Водки и закуски какой-нибудь, мы ведь завтра уезжаем, — сказал Саша трагически, выгреб из кармана горсть денег и, не считая, отдал их Ольге.

— Куда? — испугалась Оля, женским сердцем почувствовав, что речь идет о серьезном, жизненно важном шаге человека, которого она любила.

— Далеко и надолго, — ответил Саша заодно сразу и на следующий вопрос.

— …Ачего вы развелись? Если не секрет, — спросил Леня, когда они вышли из магазина. Он чувствовал, что Оле просто не терпится на что-нибудь пожаловаться — на жизнь, на бывшего мужа.

— Тварь он, скотина и негодяй, — как-то привычно и обыденно сказала Оля.