Сваха-ха-ха

– Я тоже придерживаюсь этикета и норм морали, – сделала строгое лицо, – и, поверьте, что никогда бы не согласилась на что-нибудь бесчестное или противоправное, но вся прелесть заключается именно в том, что никаких противоправных действий я, например, не нахожу. Восемнадцать лет, конечно, не совершеннолетие, но, давайте говорить честно – это обычный возраст для девиц на выданье. Для мужчины тридцать пять лет – это тоже норма для женитьбы. А то, что опекун и воспитанница…

– Да, да. Это как-то неприлично… – госпожа Воркович явно ждала нескромных подробностей. – Они же жили в одном доме. Мало ли, что можно подумать…

От меня нескромных подробностей? Счас! Ага!

Я напустила на лицо еще большей важности, пришлось так же опереться локтями о столик (не до манер, игра стоит свеч – надеюсь, что мой гонорар будет щедрым) и таинственно проговорила:

– Мне пришлось определенный ритуал совершить и магию свою применить, заглянуть в сердце, так сказать. Ну, а там… – я мечтательно закатила глаза. – Если бы в нашем мире сохранился древний обряд по поиску истинных пар, то это, наверняка, были бы господин Базе и госпожа Ставровски.

Я сделала длинную паузу. Иоганн, Иоганн, миленький, теперь твоя очередь. Пожалуйста, пожалуйста, задай мне правильный вопрос. И как будто мольба моя долетела до господина Ульриха.

– А как это – истинность чувств? – нерешительно спросил он, кося одним глазом на госпожу Воркович. Опять! Непременно нужно будет ему сказать, чтобы так больше не делал: гоблин, вот ей-богу, гоблин.

У-ф-ф! Я сразу оживилась.

– О, это просто, господа. Я даже могу показать вам. Правда, это будет упрощенный вариант, так, коротенько продемонстрирую. Для полноценного ритуала мне в бюро моем нужно быть.

И быстренько, пока они не передумали, я схватила каждого из них за руку.

Госпожа Воркович дернулась и попыталась вырвать у меня свою руку, но я держала крепко. Попробуйте у меня что-нибудь отнять, если я вам сама этого не позволяю, господа.

– Это просто небольшая игра, – жизнерадостно объявила я. – Давайте развлечемся, хотя бы чисто гипотетически.

Иоганн с готовностью протянул свою руку. Мила, вроде как, тоже перестала вырываться: новый обряд, сваха обещает что-то интересное – будет что рассказать подругам при встрече. Правда, она снисходительно хмыкнула с таким посылом: «Ну-ну, давайте посмотрим, господа, как мне, умнице-красавице, не подходит это чудо-юдо, в лице господина Ульриха».

Я лишь усмехнулась про себя: наивная, наивная Мила, от Мари Гроно еще никто не уходил. Потом еще сто раз благодарить будешь, что я тебе такого покладистого и любящего мужа нашла. Сама-то деваха с характером, с норовом, не каждый мужчина такую потерпит, а этот – и любить будет, и обожать будет, и сквозь пальцы на все твои причуды смотреть будет.

Конечно, ничего сверхъестественного я им показывать не собиралась. Так, небольшой фокус-покус. Такое я тоже умею. Папенька, дай светлый бог ему упокоения, научил в свое время. Да и не могла я показать им свой Дар, он только мне подвластен, только я вижу, где правда, а где – ложь.

Поэтому я, соединив их руки, сосредоточилась, и, призвав все небесные силы к себе в помощь, зашептала приглушенно всякую ахинею. Очень старалась, чтобы всей фразы мои оппоненты не слышали, только отдельные слова или обрывки, типа: «светлый бог, взываю…», «истинная любовь» (эту фразу в разных вариантах я раз пять, наверное, повторила), «яви знак…» и прочую дребедень в таком же возвышенном стиле.

Иоганн как завороженный смотрел на белую холеную руку Милы поверх своей. Та же, удивленно открыв рот, внимала мне с очевидным любопытством. Естественно, ничего не происходило.

Две руки в пожатии лежали передо мною на столе, и, если Иоганну такая ситуация явно нравилась, то Миле она не приносила никаких приятных чувств.

Наконец, она не выдержала и приглушенно прошептала:

– Госпожа Гроно, я, конечно, извиняюсь, а что должно произойти в случае, если бы мы с господином Ульрихом подходили бы друг другу? Очень хочется узнать… Ой… простите… Я мешаю, но это же очевидно, что у нас ничего общего не может быть.

Я прижала их сплетенные руки своею рукой, сделала вид, что еще ТАМ, подняв при этом указательный палец второй руки, и, достаточно внятно для того, чтобы они услышали, произнесла:

– В пределах десяти минут.

Потом, как бы опомнившись от «Великого колдовства», продолжая прижимать две сплетенных ладони своей рукой к столу, принялась объяснять:

– Я понимаю, что это всего лишь шутка для нашего всеобщего развлечения, но давайте, господа, подождем десять минут. Эффект будет в любом случае, и обещаю, вам понравится.

– Да? И что же это будет? – нет, что ни говорите, а прогресс во все века толкало женское любопытство, потому что именно Мила задала мне этот вопрос.

– Я послала запрос светлому богу, – сказала я, – и он обязательно ответит. В случае, если вы не пара, на перекрестье ваших рук загорятся сверкающие снежинки. Вы же не пара, я так понимаю? Вот мы сейчас и убедимся в этом.

Мила решительно тряхнула головой, Ульрих дернул уголком рта и с немым укором посмотрел на меня.