Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

За неделю до начала войны Беттихер утверждал, что недостаток обученного персонала и другие факторы не позволят Америке в течение целого года проводить какие-нибудь военные операции за пределами своей территории. После этого он пустился в рассуждения о различиях между политиками и представителями прессы, которые находятся под влиянием евреев, и военными, которые «олицетворяют собой все то хорошее, что есть в Америке». (Подобные рассуждения очень скоро сделались любимым коньком Беттихера.) Поэтому мирные предложения Рузвельта, заявлял он, вводя в свой доклад политический комментарий, который с тех пор всегда присутствует в его депешах, можно считать маскировкой личной слабости президента и стремлением выиграть время. Аналогичным образом можно игнорировать и американские военные маневры, поскольку это всего лишь неуклюжая попытка оказать влияние на японцев и жителей Латинской Америки. Интересно отметить, что в тот же самый день (25 августа 1939 года) военно-морской атташе передал в Берлин гораздо более реалистичный доклад о степени готовности военно-морского флота США к войне. Он сообщил своему руководству, что флот скоро будет полностью готов к боевым действиям, а все недостающее можно будет быстро восполнить.

Томсен в своей последней предвоенной депеше, датированной 28 августа, соглашался с мнением Беттихера о том, что Америка в течение года не сможет послать в Европу свои войска. Однако он предупреждал, что если Англия окажется на грани поражения, то Америка обязательно придет к ней на помощь. Он писал, что Рузвельт надеется, что приближающаяся война примет затяжной характер, а это даст ему время подготовиться, и что в любом случае Соединенные Штаты будут оказывать союзникам большую экономическую помощь, посылая в Европу «в неограниченных количествах» сырье и технику.

Таким образом, накануне войны немецкие политики имели подробную картину Америки, которую дипломаты создавали своими докладами в течение шести лет. Мы не знаем, какая часть сведений, содержавшихся в них, дошла до Гитлера и его коллег. В любом случае трудно поверить, чтобы враждебное отношение американцев к Германии оказало какое-нибудь влияние на фюрера. Мало обращали внимания лидеры Третьего рейха и на сообщения об экономической мощи Америки, о популярности Рузвельта и его отношении к Германии. Гитлер, очевидно, предпочитал не думать об эфемерности американского нейтралитета и в предвоенные годы не собирался изменять своего мнения по этому вопросу. Он допускал, как мы уже убедились, возможность американской военной помощи странам демократии, но не верил в прямое военное вмешательство Америки – оно казалось ему совершенно немыслимым. Риббентроп, вероятно, передавал фюреру только те сведения из депеш, которые касались Японии, ставшей, как мы еще увидим, исключительно важным фактором немецкой политики на Дальнем Востоке. В целом Гитлер принял решение начать войну в Европе без оглядки на Америку. Но по мере того как территория, на которой полыхала война, расширялась (с 1939 по 1941 год), он уже не мог с такой легкостью отмахиваться от мнения дипломатов, продолжавших сообщать в Берлин сведения об Америке.

Немецкие дипломаты в Вашингтоне выполняли свою работу добросовестно и ответственно. И не их вина, что те сведения, которые они сообщали, в предвоенные годы почти не учитывались лидерами Третьего рейха в процессе принятия решений. Эту ситуацию хорошо понимал государственный секретарь Вайцзеккер, написавший Дикхофу, который выразил опасения, что его постоянные предуп-реждения только раздражают руководство, следующее: «Ваши предупреждения о том, как опасно предаваться иллюзиям в вопросе о действиях Америки в случае мирового конфликта, очень нужны. Не будет никакого вреда, если вы и впредь будете подчеркивать эту мысль».

Глава 6 Немецкие дипломаты и внешняя политика Америки в период между нападением на Польшу и Пёрл-Харбор