Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

Резкие заявления японских чиновников, содержавшие угрозы в адрес США и включенные в пакт, только усилили решимость американцев, а Берлину было заявлено, что связь Германии с Японией привела к тому, что гнев США обратился теперь и на них. Гитлер мог сказать в октябре, что американцы «получили предупреждение» и что влияние изоляционистов усилилось, но все заявления фюрера на фоне убедительной победы Рузвельта в ноябре оказались пустым звуком. Все дело заключалось в том, что ни желание Гитлера отвлечь внимание США от Атлантики, ни план Мацуоки заставить Америку согласиться со статус-кво в Тихом океане не увенчались успехом.

Немцы могли утешать себя надеждами, что американская помощь поступит в Англию слишком поздно из-за налетов немецких ВВС, что мощь Германии не позволит Америке совершить военное вторжение в Европу, что заслон из немецких подводных лодок сделает вступление США в войну «совершенно бессмысленным». У японцев же не было и этого утешения. Во-первых, Соединенные Штаты представляли для них непосредственную военную угрозу, и беспокойство Токио по поводу американской политики в октябре значительно усилилось. Во-вторых, японцы надеялись, что пакт предоставит им благоприятные возможности для экспансии в южном направлении и в особенности поможет им решить китайский вопрос, а также заключить соглашение с СССР. Но пакт оказался столь же бесполезен в этих вопросах, как и в отношении Америки. Германия по просьбе Японии оказывала сильное давление на Китай, но Чан Кайши, так же как и Рузвельт, не испугался пакта, и китайский «инцидент» продолжался, причем помощь Англии, Америки и Советской России Китаю все увеличивалась.

Не менее разочаровывающим для Японии было и то, что ей не удалось заключить соглашения с Советским Союзом. С его помощью Япония надеялась изолировать Китай и обезопасить свой северный фланг для развития наступления на юг. Японцы ожидали, что в этом вопросе Германия проявит инициативу. И она ее проявила, поскольку просьба Японии совпала с возрождением стратегической идеи Риббентропа о большом четырехугольнике, в котором Россия должна была дополнить страны оси с целью «ликвидации Британской империи» и «создания мирового сочетания интересов». С этими фантастическими идеями был ознакомлен Молотов во время своей знаменитой встречи в Берлине. Японцы меньше радовались бы этой увертюре, если бы узнали, что русские трофеи в Азии обсуждались безо всякого учета японских интересов. Молотов потребовал обсудить не общие, а конкретные вопросы, кроме того, он вообще скептически отнесся ко всей этой идее (его скептицизм, без сомнения, усилился от того, что разговор проходил в бомбоубежище). Из-за этого переговоры зашли в тупик. Идея союза, объединяющего четыре страны, улетучилась с появлением директивы от 18 декабря, посвященной операции «Барбаросса» (разработка которой на самом деле началась тремя месяцами ранее), а с ней все шансы для Японии использовать этот союз для улучшения отношений с СССР. Отсутствие доверия между партнерами и нежелание делиться своими планами еще раз было продемонстрировано всему миру – Германия не сообщила Японии о подготовке нападения на Советский Союз. У Гитлера, конечно, были свои планы использования Японии, когда дело дошло до вторжения в Россию в 1941 году.

Тем временем, завершая картину разногласий, в Берлине стало известно, что в Италии растут сомнения в эффективности пакта и надежности японцев[124].

И наконец, немецко-японские отношения запутались окончательно, когда зашла речь о создании комиссии, упомянутой в четвертой статье договора, стороны принялись обсуждать вопросы поставок сырья в Германию из Голландской Ост-Индии, немецкие переговоры с Виши по Индокитаю и долго откладываемое торговое соглашение.

Так, события тех нескольких недель, которые последовали за заключением пакта, показали, что между партнерами нет взаимопонимания. Существуют свидетельства того, что этот урок не пропал для Гитлера даром. После войны Риббентроп вспоминал, что к концу года Гитлер понял, что запугать Соединенные Штаты не удалось, а намерения Японии так и не прояснились («мы не знаем, какую позицию она займет»). Гитлер сказал адмиралу Редеру, что он сомневается в том, что японцы «предпримут какие-нибудь решительные действия». Поэтому, если верно, как отмечал адмирал Ассман, что «для Адольфа Гитлера развитие немецко-американских отношений тесно связано с отношением Японии к договору стран оси», то становится ясно, что в начале 1941 года это основание стало для Берлина очень шатким.