Сват из Перигора

Когда все было съедено и к Гийому вновь вернулся дар речи, он предложил проводить Эмилию до замка. Уходя, она заметила, как Сандрин Фурнье упала, споткнувшись о пустой вертел, а Фабрис Рибу, демонстративно отвернувшись, прошел мимо. Его нежелание помочь торговке рыбой смутило Эмилию: ведь последний раз — в свой первый выход в лес в железном нагруднике и с мушкетом в руках — она видела эту парочку голышом и в объятиях друг друга в старой охотничьей хижине. Другие односельчане, также заметившие, как бармен презрительно игнорирует распластанную на земле Сандрин Фурнье, естественно, предположили, что ему противно даже дотронуться до нее. На самом же деле между этими двоими была давняя и прочная любовная связь. Такой расклад устраивал обоих. Фабрис Рибу — будучи во втором браке, который наскучил ему не меньше первого, — полагал, что их всем известная неприязнь послужит идеальным прикрытием для романа на стороне. Всякий раз, вспоминая, как умер его отец, владелец бара преисполнялся отвращения к своей тайной любовнице, но, умудренный опытом двух женитьб, он считал ненависть неизменным спутником отношений между мужчиной и женщиной. Что же до грибной отравительницы, то она так и не простила Фабрису Рибу ни своей испорченной репутации, ни прозвища, которое приклеилось к ней с его легкой руки. Сандрин Фурнье жила лишь надеждой, что их энергичные тряски в один прекрасный день доведут ее любовника до инфаркта…

Эмилия Фрэсс и Гийом Ладусет стояли на разводном мосту и в отчаянии созерцали двор, изрытый обломками каменных зубцов. Понимая, как тяжело сейчас владелице замка, сваха решительно шагнул вперед и пообещал, что сам лично поднимет их все обратно на бастион, а если веревка оборвется, он просто возьмет новую и продолжит работу. Эмилия, более всего переживавшая за свои фамильные овощи, провела гостя в сад, мимо разбросанных костей крыши часовни. Несмотря на черепичный град, древние сорта практически не пострадали. Эмилия подобрала две корзины, что принесло ветром к садовой стене, и вручила одну Гийому. И пока они дружно выдергивали из земли круглую черную редьку, Эмилия спросила у свахи, помнит ли он то лето, когда замок стоял бесхозный и они с ватагой ребят пробрались внутрь и, нацепив вмятые железные нагрудники, носились по комнатам и играли в прятки средь антиквариата и древней мебели. И Гийом Ладусет с улыбкой ответил, что помнит. Перейдя к гиацинтовым бобам, сваха спросил, помнит ли Эмилия, как их банда, «Мокрые Крысы», — названная так потому, что они жили у Белль, — каждый четверг обстреливала из рогаток своих врагов, шайку «Болотные Камыши». И владелица замка с улыбкой ответила, что помнит. А когда их корзины наполнились земляничным шпинатом, Эмилия спросила Гийома, помнит ли он, как они воровали яблоки в соседских садах и пекли их в золе перед входом в их тайное лесное убежище. И Гийом Ладусет с улыбкой ответил, что помнит.

По дороге обратно в замок Эмилия вдруг примолкла. Сваха спросил ее, что случилось, и она честно призналась, что ей все еще страшно оставаться здесь одной. И тогда Гийом Ладусет предложил Эмилии пожить пока у него, и она тотчас же побежала за парой старинных платьев, что были обрезаны по колено.

Дома Гийом Ладусет поставил пакет с фамильными овощами на кухонный стол и отнес чемодан Эмилии Фрэсс в гостевую спальню. Пока владелица замка мыла руки и коленки в ванной, Гийом Ладусет сходил на дальний конец своего любимого огородика, сорвал белый георгин и поставил в вазу у кровати любимой. Когда он спустился обратно, Эмилия с интересом разглядывала бронзовый колокольчик мадам Ладусет: во время войны та звонила в него всякий раз, как слышала речи Шарля де Голля, передаваемые из Лондона, — специально чтобы позлить соседей, сторонников Петена.

— А здесь все по-прежнему, — с улыбкой сказала Эмилия, переводя взгляд на дробовик мсье Ладусета, висевший на стене над камином.

Сваха достал из буфета старую бутылку из-под «Vittel» с домашним «пино» и пару бокалов, и весь остаток вечера они рассказывали друг другу о годах, которые потеряли. Когда за окном забрезжил рассвет, они вновь ощутили голод, и Гийом Ладусет поставил на стол две тарелки с кассуле. Здесь-то Эмилия Фрэсс и нашла свою маленькую зеленую пуговку.

Оба слишком устали за день, и Гийом Ладусет, рискуя вызвать гнев администрации, наполнил ванну для Эмилии, выложив специально для нее самое изысканное мыло из своей коллекции с нижней полочки. Когда Эмилия закончила и прошла в свою комнату в белом хлопчатобумажном халате с темно-синими цветами, сваха наполнил ванну себе и испытал непередаваемое наслаждение, коего был так долго лишен. Он вновь видел островки своих коленей, выступавшие из воды, и волосатые пальцы ног под струей из смесителя. Сладкий запах убаюкал его, и он задремал прямо в ванне, его роскошные усы расплылись по поверхности воды.