Сват из Перигора

Гийом оглядел друга. После воскресного душа, который Стефан всегда принимал ближе к обеду, закрыв магазин до следующего утра, выглядел булочник помолодевшим как минимум лет на десять, — прежде всего, за счет отсутствия муки в густых черных кудрях. Парикмахер стриг их уже не один год — в обмен на ежедневный свежий багет. Такая система скорее работала в пользу Гийома, поскольку Стефан Жолли удосуживался подставить голову под ножницы парикмахера не чаще чем раз в несколько месяцев.

— Ничего, — ответил Гийом, заводя машину. — Все взял?

— Ага, — подтвердил Стефан, опуская стекло.

Они выехали из деревни и свернули направо у пастбища с рыжими лимузенскими коровами, дружно подмигивавшими всем и каждому. Миновав ряд кукурузных полей, автомобиль сбавил ход ровно до 49 км/ч и держал так все время, пока катили по Безежуру — соседней деревне, где дорожные полицейские неизменно поджидали свою добычу с радаром, нежась на солнышке на складных стульях. Всякий раз, когда парикмахер переключал передачи, костяшки рук его терлись о бедро Стефана Жолли, вздувавшегося над пассажирским сиденьем, точно выпечка из теста с переизбытком дрожжей.

— На обед что-нибудь прихватил? — поинтересовался Гийом Ладусет, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно обыденнее.

— Да так, перекусить малость, — ответил булочник, глядя прямо перед собой. — А ты?

— Тоже — перекусить, — сказал парикмахер и чуть сморщил нос.

Прибыв в Брантом, парочка выгрузилась из машины — каждый со своей корзиной, рассчитанной на средних размеров семейство, — и направилась вдоль берега Дроны, прочь от очаровательного городка, располагавшегося на острове и заслужившего прозвище «Перигорской Венеции». Они миновали металлические ступеньки, по которым купающиеся выкарабкивались из воды, и продолжали идти, пока не добрались до знака «Рыбалка запрещена!». Здесь друзья привычно поставили корзины на землю, переполняемые утешительной мыслью, что впереди отличный денек.

Парикмахер устроился на бережке в тени дерева, чье название не смог бы припомнить ни один из них, и Стефан Жолли, утерев вспотевший лоб, составил компанию приятелю. Немного погодя булочник достал из своей корзины багет, надломил с краю, отщипнул от мягкого белого мякиша, пальцами мастерового умело скатал ровненький шарик и насадил на крючок. После того как парикмахер, в свою очередь, наколол на крючок червяка, друзья скинули обувь и привязали лески к правым лодыжкам. Аккуратно закатав до колен обе брючины, они погрузили ступни в прохладную воду, чувствуя, как потяжелевшие лески винтом уходят ко дну.

— Хорошо! — воскликнул Гийом Ладусет, перебирая в воде волосатыми пальцами ног. На поверхность не спеша всплыл комочек талька и спокойно задрейфовал по течению.

— Блаженство! — согласился Стефан Жолли, подтягивая правую штанину чуть выше. — Жарковато сегодня, да?

— Настоящее пекло. — Гийом Ладусет посмотрел промеж ног вниз. — Их там целая стая.

— Определенно, здесь самое лучшее место.

Они сидели в довольном молчании — веснушки солнечного света приятно грели колени сквозь листву, — и наблюдали за бирюзовыми стрекозами, мелькавшими над водой.

— Помнишь форель, которую поймал Ив Левек? — спросил булочник.

— Да уж, таких здоровенных я сроду не видывал.

— Просто невероятно.

— Точно.

— Громадина.

— Слов нет, — подтвердил Гийом Ладусет. — Она была настолько огромной, что, по утверждению Ива, он так и не смог осилить ее в один присест.

— Неудивительно.

— А где он ее поймал? — спросил булочник.

— Где-то неподалеку от Риберака.

Пауза.

— Готов поспорить, Ив купил ее у нашей торговки, — сказал Гийом Ладусет.

— Я тоже готов, — согласно кивнул Стефан Жолли.

Друзья помолчали. Время от времени то один, то другой поднимал из воды ногу: сменить наживку или вытащить зеленую водоросль, застрявшую между пальцев. Вот селезень погнался за уткой. Рыбаки проследили, как он опустился на спину своей мишени — где и остался, несмотря на истерическое биение крыльями.

— Да это же настоящее изнасилование! — в ужасе воскликнул Гийом Ладусет.

— Просто у уток так принято — вот и все, — ответил булочник.

— Может, нам стоит вмешаться?

— Нельзя вмешиваться в природу.

— Но ей же не нравится. Ты только послушай, какой шум она подняла.

— Кто знает, а вдруг это кряки экстаза?

— Она бы не пыталась вырваться, если б ей это нравилось.

Стефан Жолли немного помедлил.

— Что ж, за отсутствием утиного телефона, по которому можно вызвать утиную полицию, и раз уж тебя это так сильно беспокоит, почему б тебе не сплавать туда самому и не разнять их?

— Думаешь, с ней все будет в порядке?

— Гийом! Стрекозы занимаются тем же самым с тех пор, как мы пришли сюда. Что-то я не заметил, чтобы ты героически кидался на их защиту.

— Они не кричат от боли, как эта бедная уточка.

— Это потому, что стрекозы немые. Возможно, они издают беззвучные вопли все время, пока мы здесь, а этого просто не замечаешь. Так что, пока будешь плыть к уткам, можешь заодно расцепить и их. Хотя на твоем месте я был бы поосторожнее с крылышками — уж очень они на вид хрупкие.