Свеча для трупа

— Вы по поводу ремонта? — звучно спросила женщина.

Маркби извинился и объяснил, что он не по поводу ремонта. Было очевидно, что эта женщина не Джоанна Оутс. Более того, выяснилось, что она никогда не слышала о миссис Оутс или ком-либо еще с такой фамилией. Они с мужем, оба начинающие адвокаты, купили этот дом два года назад у господина с фамилией Гамильтон.

— Постучите в соседнюю дверь, — сказала она. — К мистеру и миссис Арчибальд. Они живут здесь уже очень давно. — Дверь решительно захлопнулась прямо перед его носом.

Все еще извиняясь, Маркби сошел с крыльца, миновал кота, который, как ему показалось, злорадно ухмылялся, и вышел на улицу. Мысленно выругался. Двенадцать лет — долгий срок. За двенадцать лет можно не раз переехать с места на место. Особенно если с домом, в котором ты жил, у тебя связаны горестные воспоминания. Даже новоиспеченный полицейский проверил бы списки избирателей, прежде чем ломиться по старому адресу! Он прошел короткий путь до следующего дома. «Будем надеяться, соседи знают, куда делась Джоанна Оутс», — подумал он. Мысль о том, что ему придется вернуться в отдел несолоно хлебавши, на смех коллегам, его совсем не грела.

На этот раз звонок отозвался мелодией. Долгое время никто не открывал. Маркби начал бояться, что ему и здесь не повезет и что придется обойти все дома на этой улице. Он уже собирался развернуться и уйти, как вдруг услышал за дверью приближающиеся шаркающие шаги. Затем послышался свистящий звук, будто работали небольшого размера мехи. Дверь щелкнула и распахнулась, Маркби обдало затхлым нездоровым воздухом.

Занимая весь дверной проем, перед ним стояла очень толстая женщина с лицом неестественного фиолетового цвета. Ее седые волосы были в мелких химических кудряшках. Она была одета в байковую рубашку и мешковатую цветастую юбку с оборванной каймой. Раздутые белые ноги оканчивались широкими ступнями, в которые врезались ремешки сандалий. Воздух со свистом и, казалось, страшным трудом проникал в легкие и выталкивался из них, огромная отвисшая грудь колыхалась под рубашкой. «Эмфизема!» — с сочувствием подумал Маркби.

— Да? — выдохнула женщина.

Маркби испугался, что у нее сейчас случится приступ.

Он показал удостоверение и объяснил, что ищет миссис Оутс, только что разговаривал с хозяйкой соседнего дома и понял, что она выехала.

— Не известен ли вам, случайно, ее новый адрес? — спросил он.

— Нет, — просипела миссис Арчибальд и оперлась рукой о косяк. — Он никому не известен! — Она издала смешок, перешедший в кашель и сипение. — Умерла… — наконец выдохнула она.

— Что? — И как это ему самому не пришло в голову! Двенадцать лет — очень долгий срок. — Вы уверены?

— Странный вопрос, ну конечно, я уверена! Она умерла, дайте подумать, почти пять лет назад. Угасла. Так и не оправилась после исчезновения внучки.

— Кимберли? — Маркби вцепился в последнюю фразу, как утопающий в соломинку. — Вы были знакомы с Кимберли?

Миссис Арчибальд хрипло рассмеялась:

— О да! Маленькая кокетка! Яблочко от яблони, вот как!

— Миссис Арчибальд, — сказал Маркби, применив самую шикарную из своих улыбок, — я прошу прощения за навязчивость, но не могу ли я войти? Я хотел бы поговорить с вами о Кимберли.

Женщина смерила его взглядом:

— Хорошо, входите.

«Наверно, к ней нечасто гости заходят, и она не прочь побеседовать даже с полицейским», — подумал Маркби.

Она провела его в маленькую гостиную и указала на обитое ситцем кресло. Сама она села в другое такое же, объяснив:

— Я устаю, когда долго нахожусь на ногах.

Устроившись, он огляделся по сторонам. В комнате было чисто и все стояло на местах, но все горизонтальные поверхности в ней были заставлены страшным количеством различных безделушек. На каминной полке выстроилась шеренга фарфоровых животных. На телевизоре в кокетливой позе расположилась кукла-танцовщица фламенко. К почернелой дубовой балке, разделявшей потолок надвое, было прибито не меньше дюжины лошадиных подков.

Нравственных наставлений тоже хватало. На стене висела покрытая лаком деревянная доска, на которой была выжжена надпись: «В заем не бери, в долг не давай». Рядом, искусно вышитый крестом, был заключен в рамку стих следующего содержания:

Из всех иллюзий, что нам даны.
Боже, молодость мне сохрани,
Пока иду Долиной грез,
Не дай согрешить, избавь от слез.

Женщина со вниманием разглядывала Маркби.

— Бабушка моего мужа вышила это, когда ей было десять лет! Попробуйте-ка найдите сейчас десятилетнего ребенка, который бы так вышивал!

«Вышивальщица, скорее всего, от постоянного перенапряжения глаз стала слепой, как летучая мышь, лет в тридцать пять», — подумал Маркби.

— У вас хороший дом, — вежливо сказал он.

— Мы владеем им уже почти столетие, — гордо сказала она. — Это очень старая фамилия — Арчибальд. Они издавна мясники, мой муж тоже. У нас магазин «Мясная лавка Арчибальда».