Свеча Хрофта

— Не нужно, — оборвал его Хрофт, — Великий Дракон был здесь. И взял с нее обещание. А моя девочка всегда старалась держать слово. Она и от тебя хотела того же, Хедин. Она просто хотела, чтобы ты вернул людей, погибших за тебя и Хагена. Она хотела напомнить тебе о том, что ты обещал быть Богом Смертных. А ты всегда был Богом Равновесия, покоя. А она… она не умела быть в покое. Заставить ее смириться, выбрать покой — все равно что пытаться остановить горную реку. Если бы ты выполнил свое обещание, я не встретил бы вновь Фригг, но одна хорошая, умная и смелая девушка была бы сейчас жива.

Хедин не останавливал Старика. Голос Хрофта рос, заполняя все вокруг горем Древнего Бога. Владыка Асгарда закрыл глаза, добела сжал кулаки. И вдруг — все кончилось. Потерялось в лесной чаще эхо божественного голоса. Старый Хрофт тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Его руки разжались, плечи развернулись во всю свою невероятную ширь.

— Прости, — отозвался Хедин, но изменившийся Хрофт махнул рукой, давая понять, что не желает извинений.

— Я могу вернуть ее отца и братьев, — проговорил Познавший Тьму.

— Это тоже ни к чему, — ровным голосом отозвался Хрофт. — Их теперь никто не ждет на земле. Но… я прошу тебя все же сделать кое-что в знак нашей дружбы. Видишь этих людей?

Хедин осмотрелся, вглядываясь в испуганные лица смертных.

— Слуги Хаоса вырвали этих воинов и их товарищей из родных миров, заморочив, заставив сражаться в чужой войне. Когда морок спал, они принесли мне клятву верности. И я прошу у тебя за них, за своих людей. Верни тех, кто пожелает, в их миры. А еще — воскреси и верни тех, что пали здесь и в Хьёрварде. Пусть их семьи дождутся отцов и братьев.

Хедин согласно кивнул. И Старый Хрофт наконец позволил себе сделать шаг навстречу другу. И сгреб Хедина в медвежьи объятия.

— Я уж думал, что ты никогда не будешь мне другом, Познавший Тьму, — проговорил Хрофт глухо, — и было б поганое дело. Так, Хедин?

Воины перенесли с костра на траву тела товарищей, так что скоро на огромном погребальном ложе осталось лишь одно тело. Хрупкая мертвая девушка, накрытая зеленым плащом.

— А что будет с теми, кто не захочет вернуться домой? — спросил один из гномов, подталкиваемый под локоть бритоголовым парнем, хозяином сгинувшего в Хьёрварде стального клопа.

— Для них, воинов Одина, у меня найдется дело… — прорычал Хрофт. Он запустил руку в поясную сумку и вынул оттуда золотой амулет в виде звезды из восьми направленных в разные стороны стрелок. Несколько лучей было погнуто, один обломан. Ножны от Меча Брана остались у Балина, а вот хранившийся в них знак предательства Хрофт носил с собой.

Хедин тревожно взглянул на старого друга, но тот успокоил его, обещая рассказать все позже.

— Только… верни мне Меч Брана, — добавил Хрофт. — Думаю, Ракоту он больше ни к чему.

— Больше ты ни о чем не хочешь мне рассказать? — с напускным безразличием спросил Хедин. — Мой ученик говорил о волшебнице, которая… показалась ему знакомой… Это была она? Это была Сигрлинн? — не выдержал Хедин, подавшись вперед и впиваясь взглядом в лицо Родителя Ратей. — Она жива? Хотя бы часть ее?

— Нет, Хедин, — прервал поток его вопросов Хрофт. — Это была не Сигрлинн. Морена, слышал о таких? Они порой притворяются ушедшими, чтобы подобраться к их близким… Иногда даже хранят часть их памяти…

Хедин опустил глаза, стыдясь собственной горячности. Хрофт уже готов был выполнить обещанное обратившейся в облако Безымянной. Взглянул на Хедина, выбирая слова. И осекся. В глубине глаз Познавшего Тьму ему померещилось что-то до боли знакомое, печаль, мучительное чувство вины и такая боль, какую приносит свежая рана. Хрофт промолчал.

— Да, есть еще просьба, — проговорил он, когда молчание стало нестерпимо тяжелым. Гномы положили горящие факелы по четырем сторонам погребального костра, и пламя жадно набросилось на хворост. — У смертных есть такой обычай. Они клянутся друг другу не вспоминать о чем-то и так стараются забыть, что в какой-то момент забывают. Не знаю, получится ли у нас с тобой, мы ведь не смертные. Но времени-то достаточно, чтобы попробовать. Я прошу тебя, Хедин, ни единым словом, даже в мыслях… не вспоминай о ней. В одиночку я забыть не сумею…

Эпилог

Солнце скрылось за краем леса, оставив в небесах лишь кровавый отблеск. Плотная пелена облаков опустилась ниже. Пепельно-серая, она уже задевала лохматым брюхом вершины самых высоких елей в дальнем конце парка. Отдыхающие разъезжались по домам, доведенные до изнеможения и ярости комарьем и пробирающим до костей холодом, тянущим невидимые щупальца от реки. Осень уже понемногу вступала в свои права, подкрашивая листья охрой и вкрапляя багряные капли в густую крону рябин.