Томас Венцлова вильнюсский цветоксвоим видом увлекал москвичекникогда не читавших Гофманалепил их по своему подобиюизловчившисьони отъедали от него по кусочкуотчего он становился легче и легчеи порхалвлюбленный в себя такчто забывал про гадостиноне найдя анонимности домапустился по континентамдостиг ее занимаясь не темэльф пустырейшут полигоновнеутомимый словоплясему бы награду динамитчикаему бы взорвать колыбельпредков растрястиоднакомой прадед тоже из Вильнюсано это по материнской линиичто слаба и не дает покоясто лет назад наши предкираскланивались за Остра Брамойи вероятно говорили о женщинахо политикеили нет<1982>
123
Г. Айги
в посвисте спящихслышатся голоса из-за стендом молчитвсеми коленчатыми коридорамивдругза дверями зажигаются огнидвигают мебельпозванивает смехв этих комнатахкак зарницывспышки воспоминаний«я жив»бережно несомых тьмойкоторая не то что вечна(чересчур чревата чертовщиной)а нуждается в светекак муха в пламеничерный светчерносветьечур меня нечистая!свеча напросвет тернистая<1982>
Поэтические сборники 1982–1998
«Книга зерен» (памяти К.) (1982–1983)
124
рот дняненасытная пастьнабита тщетными вещамиподавилась ничембедность шаром покатилани во что не попалаобъявили ничью
125
как вообще стихи писались?такбрался карандашбросалась стреляная фразаза ней толклась другаясбивалась и теряла смыслтерпеливо ждала стрелка́спавшего сном поэта
126
шепчущие что-то секундыминуты-аккуратисткитяжеловесы часыпрошли табуном
127
запрятанный из сада в ящикмой скудный белый стихчерным по черномучто-то сплел из ничегоземлю вышил небомзатрещал как паутинаи как стон застрял в ушах
128
сосед глядел тоскливоалкоголично в пустотусквозь пива полыньчерез ржавость водкиувидел пустырь сребристого цветагде бледное солнце худосочную спину грелопод ногами травинка младая рославесну представляла как делегаткасулила большие дела
129
бледного мальчика мирхмур и сжаткровать для него дворон царственный принцрядом придворные близкиесимметрию разбили докторапосторонитесьодин уколодна мысльпожил бы