Я — это поэзия, заполнившая меня и повторяющая меня на —изусть.И хотя сам я плохо запоминаю стихи, стоит мне только рас —крыть рот, как она польется. Разве что открыть его надопо-особому. Как для игры на валторне, каким-то единствен —ным образом его расправить и подуть. Весь человек долженстать определенной формой для естественной постановкидуши. Для поэзии же — в N-ной степени так. Чтобы она по —лилась через ни на что не похожее отверстие. В форме ВенерыМилосской, как радостно сказали бы в прошлом веке, в Ака —демии Поэзии. Но какова она, форма поэтической необходи —мости, при своем появлении обреченная на публичный про —вал? В еще одном стихотворении. Но для кого? Хлебников, сословами «и так далее» прекращавший читать свои стихии складывавший их обратно к другим, в наволочку, был прав.Еще несколько шедевров и так далее. Хлебников и так далее.То есть туда же и мы, им восхищенные поэты. А те, кто им невосхищен, те даже не и так далее. Он же пока что полежит —поспит, положив свою голову на наволочку, скрывающуювзамен подушки волшебные чертежи многих венер, и необя —зательно милосских, да и необязательно венер тоже. И дажене чертежей, ибо технократического в них ничего нет. А так,капризы слов, ищущих, как некие духи, себе подобных. Илинаоборот, находящих в угловатых противоположностях воз —можность высечь голубоватую искорку для отсчета нового.Там, внутри, его совершает своим бесконечным полетом —парением «чета небедей», появившаяся неизвестно откуда, какнезаконные дети описки-опечатки, с «л», через «е» ставшим«н» (лень внимания), лебедь из небытия, небедь-не быть,улетевшая из тупого и твердого «быть». Мягкая лучезарная«небыть», в противоположность английскому Not to be (с угро —жающим акцентом на Not). Заманчивая небедь, улетевшая измягкого мечтательного to be (произносимая протяжно: «ту-би —ии»), что стало от скорости, расстояния и, конечно же, влаж —ных туманов смягченным и размытым. Это я, летящий изстраны королевских лебедей на возлюбленный Хлебниковымвосток, из сладости «Ту-биии», вдогонку за горечью четы«небедь-небыть». Неподалеку где-то притаилась и кислая«небеда», но она давно уже воркует свой успокоительныйречитатив из морализирующей оперы жизни, в которой рас —стояние от слов до вещей стерлось в беспределе.