Свечка. Том 1

Помнится, обиженные считали о. Мардария довеском, полагая, что основной частью самого зловредного для их жизни человеческого продукта является все тот же о. Мартирий. Но данное утверждение, как, впрочем, и все остальные утверждения обиженных, глубоко ошибочно, и доказать это можно легко – на знакомом, из детства памятном всем примере. Что мы делали, купив в магазине кусок колбасы с довеском? Правильно – съедали его первым, едва выйдя на улицу. (А некоторые, признаюсь, и сейчас так делают.) Но если о. Мардарий – довесок, почему же мы его первым делом не «съели», то есть не описали на скорую руку его незамысловатую жизнь, чтобы потом с чувством, с толком, с расстановкой приняться за «основной продукт»? Что-то тут не то, да и понятно что: о. Мардарий никакой не довесок, он – фигура самостоятельная, и еще какая самостоятельная.

По натуре своей лидер, пассионарий, да что там – революционер, толстяк добровольно пребывал в тени своего старшего во Христе брата, и это был его выбор, сделанный не ради жизненных удобств и личной безопасности (какие удобства в монастыре мы знаем, и о какой безопасности можно говорить, если только за одну дорогу в зону их мотоцикл дважды перекувырнулся?), – а по зову сердца, и мы еще увидим правоту его сердечного выбора.

Да что там – не будь о. Мардария, такого, какой он есть, не было бы и о. Мартирия, такого, каким он стал, ибо влияние о. Мардария на о. Мартирия воистину огромно, хотя со стороны и незаметно.

Но скажем сразу: в отличие от отца Мартирия никакого конфликта с миром у этого патологического добряка и толстяка нет, самые близкие и понятные ему войны – иудейские, две тысячи лет назад описанные Иосифом Флавием, и никакой особой личной жизни за ним не числится – какая личная жизнь может быть у девственника?

Тогда, спросите вы, откуда такое огромное его влияние на о. Мартирия и в чем оно заключается?

Отвечаем: оттуда, откуда все мы родом – из детства, а заключается оно в том, что верил о. Мардарий так, как о. Мартирий даже не мечтал верить.

С молоком матери о. Мардарий впитал то, что о. Мартирий по капле выцеживал из жизни, уже будучи взрослым дядькой. При этом сам о. Мардарий говорил о своей вере с ироничным небрежением: «Да какая вера-нат, одна наследственная привычка-нат», и, слыша эти слова, о. Мартирий испытывал совершенно не свойственное ему чувство зависти.

Однако, чтобы все это понять, нам придется начать наш новый рассказ с детства о. Мардария, присовокупив к нему отрочество и юность, пробежав при этом по некоторым ветвям его древнего рода, корни которого глубоки, а крона обширна, и все это мы надеемся вместить в одну главу под лаконичным названием «О. Мардарий» (хотя и с подзаголовками), потому как сам он, несмотря на свою тучность и связанную с этим телесную зыбкость, физическую и душевную избыточность, – фигура на удивление цельная и нераздельная…