Сведи меня в могилу

Научный прогресс, разумеется, усложнил ряд медицинских операций. В том числе протезирование. Бессмертное тело гоняет кровь и плетёт нити белков в своей совершенной замкнутой системе. Живому существу металл чужд. Дабы плоть не отторгала титан и сталь, доктора в этом случае совершенствуют и сердце, вклинивая в него аппарат Герберга9. Есть лишь одно «но» – процесс необратимый. Если человека раздавит, изрешетит, разорвёт – его восстановят с протезом. Отныне сердце генетически запрограммировано на такое существование. Можно идти только на увеличение. Плоть и сталь, как человек и искусственный интеллект, не знают перемирия, но в вечном противостоянии находят равновесие.

Железная кисть – только вершина айсберга. Избалованные фантасты искренне верят в существование волшебной палочки – ключик к безграничной власти. Одно её упоминание – настоящее оскорбление для физиков. В самом деле, искусственная рука даёт значительные преимущества. Хотя бы программа «Муравей». Чтобы пациент смог поднимать свой собственный вес и воспринимать его как вдвое меньший, пояс верхних конечностей, кости обеих рук, шейный и часть грудного отдела позвоночника заменяются титановым каркасом.

Как оказалось, Вини лишилась трети скелета, перенесла три операции за один мучительно долгий месяц, не из интересов карьеры и чтобы в одиночку ворочать шкафы, а дабы сейчас донести Богата, лёгкого, как табуретка, до машины. Прижимала к себе, боясь уронить. Поддерживала голову, оттого билась локтями о борта узкого лифта. Запрокинутый в таком положении язык – что мухам финансовый кризис. Несчастный задыхался бы и задыхался, топчась на границе со смертью, но не пересекал бы её, терпеливо ожидая помощи. Но не сейчас. Его убивает не асфиксия, а Баят, разлившийся по венам.

Как есть, в одном платье, Вини не замечала холода. Суетливо, несколько небрежно бросила мужа на заднее сиденье. Не из страха, а из лютой ненависти зыркнула на чёрные крыши многоэтажек. Будто снайпер мог увидеть её глаза в кресте прицела. Больше не стрелял. Один был дротик.

Угунди с яростным рёвом рванул с места и умчался прочь. Вини насобирала штрафов за превышение скорости, пересечение двойной сплошной и езду на красный свет, перепугала весь Ленинский и размазала по асфальту одного рассеянного голубя.

Глава 6 – Медовый месяц

Отряхнув меховой воротник от снега, Вини ступила под козырёк. Сделав пару шагов, замерла в дверях, не заботясь о прочих посетителях. Вид холла отделения экстренной помощи остановил ветром из вентиляции, запахом электричества, живыми воспоминаниями.

Днём здесь мрачнее, чем под включёнными лампами. Тогда она удрала от сырой ночи, от войны с невидимым врагом, в лазарет, с павшим бойцом на руках. Будто бы убаюкивала, потому что саму колотило. Из горла его больше не рвалось даже свистящее сипение. Только розовые пузырьки беззвучно лопались в уголках посеревших губ.

Вини руководили инстинкты. Она открыла дверь с ноги, закричала в никуда:

– Умирает! Умирает! Помогите!

Всполошённые медбратья приняли больного, унесли дальше по коридору. Та семенила рядом, уже тише, на манер охрипшей сирены, повторяла слова пустой мольбы. Привлечённый шумом громила в белом халате выскочил откуда-то из-за угла. Поравнялся с Вини.

– Что случилось?

– Умирает. Уми…

– Я понял. Случилось что, говорю?

Требовательный тон пробился через панцирь паники.

– При… пристрели… – последний слог проглотила вместе с комом в горле.

Мужчина сжал её плечо, открыл ладонь. Грубый жест означал:

«Ампула где? Давай сюда».

Капсула с остатками яда, спрятанная в чашечке бюстгальтера, словно бы обожгла кожу. Вини себя не выдала. Изобразила вселенскую растерянность. Как если бы уже на перроне обнаружила пропажу портмоне с деньгами, испуганно глядя электричке вслед. Страх подсобил, сделал из «растяпы» почти хорошую актрису. Уставший доктор только матюгнулся себе под нос. Оттолкнул от дверей реанимации:

– Нельзя!

Где нет окон, там не бывает сумерек. Вини, как хомячок в клетке, сновала туда-сюда, сидела прямо на полу, чуть на стены не лезла. Диссонанс с её нормальным поведением дал отсрочку – потом найдёт время гореть со стыда. Пускай никто этого не увидел.

Забеспокоилась уже, что о ней забыли, когда врач, наконец, вышел.

– Пациент в коме. Идите домой.

На посещение запрет не устанавливался. За полтора месяца Вини так и не выкроила часик. Судьба подтасовала карты – на работе завал. Очень кстати. Безусловно, кто хочет, ищет возможности, кто не хочет – оправдания. И наедине с самой собой можно признать, что просто не находит в себе сил прийти к нему. Он только спит, молчит. Толку? Правда, едва ли от этого легче.