Сведу тебя с ума

Дернувшись, сердце в груди, ускоряет ритм. Вместе с этим возвращается боль.

— У Насти с Лизкой ладить лучше получается, поясняю свое решение, — и меня раздражают из болтливость и тупой юмор.

Слышу тихий хмык Кристины.

— Ну, это ты еще с моим юмором дела не имела.

Она мне нравится. Повернув голову, наблюдаю, как она расправляет постель и залезает под одеяло.

— Как на работе дела? — спрашиваю, пожалуй, впервые откровенно навязываясь на разговор.

— Нормально. Чаевых заработала. А у тебя? — спрашивает, подавив зевок.

— Мы на юбилее сегодня работали.

— На юбилее? Я думала, ты аниматор.

— Пять лет! У сына какого-то шишки. Там гостей как на похоронах Сталина было.

— Хорошо заплатили? — интересуется Крис.

— Согласно тарифу. Но хоть пожрать дали.

Говорю и чувствую, что не могу остановиться.

— Ммм… неплохая работенка, да? — зевает открыто, и я не выдерживаю.

— Слушай, а можно я сразу к сути, а то такими темпами мы до нее никогда не дойдем.

— Давай, — приподнимает голову.

— Этот пацан… у которого юбилей был… он, оказывается племянник папашки моего будущего бебика.

Крис, глядя на меня в упор, приподнимается на локте.

— Твоего бывшего? Он богатый?

— Ну, да… мудак мажористого вида.

— Он там был, да? Видел тебя?

— Видел. Сделал вид, что не знакомы.

— Как?.. Почему?

В горло вонзаются иглы, а глаза моментально наполняются слезами.

— Почему?.. Может, потому что стремно всем и каждому рассказывать, что у тебя был секс вон с той, в розовом костюме поросенка. А может, потому что он там с невестой своей был.

На последних словах мой голос просаживается, и приходит позднее сожаление, что я слишком сильно обнажилась.

— Невестой?! Ты не знала, что ли?! — шепчет ошарашенно.

— Не знала! — восклицаю сквозь слезы, — наверное, забыл сказать!

Выругавшись, Крис замолкает. Меня же натурально душат рыдания. Делаю несколько полных вдохов и вкратце рассказываю ей нашу историю.

Сил на то, чтобы признаться, как Макс меня унизил сегодня, уже не остается. Мне стыдно и нелогично хочется это разочарование пережить в одиночку.

«Ты же не думала, что я женюсь на тебе, Дженни»

Я не думала. Нет, конечно. А вот сердце мое в это верило.

Глава 35

Максим

Складываю на заднее сидение кипу, упакованных в разные папки, документов, закрываю дверь и лезу за сигаретой в карман. Стоя у машины в расстегнутом пальто, делаю первую затяжку и разминаю плечи и шею. Он затекли и совсем одеревенели от неподвижности длиною восемь часов.

Но я начинаю привыкать. Работа до седьмого пота, алкоголь и коматозный сон — теперь мой стиль жизни. Выматывает сильно, но, как бы бредово это не звучало, мне так проще.

— Биггль переписан, — говорит отец в трубку, — оригиналы документов завтра забери.

— Ладно.

— Я домой выдвигаюсь. Жду тебя там.

Нахрена Оллсон столько лет тащит этот Биггль, мне не понять никогда. Это сеть шмотошных, что когда-то давно на его деньги открыла его жена. Она свалила за бугор, а он эти магазины и ей не отдает, и почему-то не закрывает и не продает. Ворчит всякий раз, что висят камнем на шее, но и не избавляется от них.

Докуриваю и, пульнув окурок в урну, сажусь в машину. Пока прогревается двигатель, совершаю ежедневный вечерний ритуал.

Лезу на сайт агентства Star Trek. Плюнул на блок на мысли о ней, поняв и приняв, что держит меня канатами не слабее обязательств перед семьей. Не могу прогнать ее из головы, и сбежать не могу — крепко держит.

Ненавижу за это нас обоих. Себя за бессилие перед ней, ее — за силу духа и проницательность. За то, что броня ее стократ сильнее любого моего копья.

«Будь счастлив, если сможешь» — плевок, от которого я захлебнулся.

Два дня топил себя в вискаре, чтобы, черт возьми, признаться себе, что гребаное счастье не пустой звук, а вполне себе реальная материя, которую она унесла с собой.

Повариха, бля… свела — таки меня с ума.

Прибавив печку и включив подогрев сиденья, захожу в затертую до дыр галерею агентства праздников и, сглатывая разочарование, вижу, что снова ничего.

После дня рождения сына Ангелины Давида Дженни ни разу не появилась на фото. Заболела она, уволилась, или объявила мне бойкот, я не знаю, и эта неопределенность и безотчетное чувство тревоги выворачивают наизнанку.

Блядь!.. Жанна!..

Ни жрать, ни спать нормально не могу. Заебала!

На дорогу до особняка отца с пробками уходит больше двух часов. Когда я приезжаю, он уже дома. Сидя в кресле в своем кабинете, по громкой связи говорит с Оллсоном. Слабый замедленный голос будущего тестя вызывает жалость и каплю раздражения. После повторного курса химии ему стало легче, и эту неделю врачи разрешили провести в стенах родного дома. Стефа на эти семь дней перебралась к нему.

Зайдя в кабинет, кладу папки с доками на край стола и сразу выхожу.

— Здравствуй, Максим, — сдержанно здоровается Агния.

— Здрасьте.

— Дед в гостиной, — говорит негромко, — зайдешь?

— Да неужели?.. — усмехаюсь я, — отец прекратил спонсировать тот санаторий?

Улыбнувшись, мачеха пожимает плечами.

Шагаю мимо лестницы и, остановившись у входа в гостиную, сую руки в карманы брюк. На лицо наползает улыбка.