Сверчок за очагом (пер.Линдегрен)

— Боже великій! — воскликнулъ тутъ ея отецъ, у котораго внезапно открылись глаза. — Неужели я обманывалъ ее съ колыбели только для того, чтобъ въ концѣ концовъ разбить ея сердце?

Къ счастью этихъ троихъ людей, при нихъ находилась въ то время Дотъ, сіяющая, услужливая, дѣятельная, маленькая Дотъ — потому что она, дѣйствительно, была такою при всѣхъ своихъ недостаткахъ, хотя пожалуй вы будете имѣть поводъ въ свое время возненавидѣть ее — и такъ, я повторяю, — ея присутствіе было великимъ благомъ для всѣхъ этихъ людей; въ противномъ случаѣ Богъ вѣсть, чѣмъ кончилось бы дѣло. Но Дотъ, успѣвшая отправиться и вернуть свое самообладаніе, вмѣшалась въ разговоръ, не давъ мнѣ отвѣтить, а Калебу произнести единое слово.

— Пойдемъ, пойдемъ, дорогая Берта! Уйдемъ отсюда! Возьми ее подъ руку, Мэй. Хорошо! Видите, какъ она уже успокоилась и какъ славно съ ея стороны, что она слушается насъ, — сказала веселая маленькая женщина, цѣлуя слѣпую въ лобъ. — Пойди отсюда, милая Берта. Пойди. Вотъ ея добрый отецъ, онъ пойдетъ съ нею; вѣдь вы проводите Берту, Калебъ? Ну, конечно!

Да, она была благородною маленькою Дотъ въ подобныхъ вещахъ, и лишь черствая натура могла бы устоять противъ ея вліянія. Выпроводивъ изъ комнаты бѣднягу Калеба съ дочерью, чтобъ они могли на свободѣ успокоить и утѣшить другъ друга, — въ чемъ Дотъ нѣсколько не сомнѣвалась, — она воротилась легкой поступью обратно, какъ говорится, свѣжей, словно маргаритка; но я говорю: еще свѣжѣе. Ея намѣреніемъ было караулить чопорную, важную гостью въ чепцѣ и перчаткахъ, чтобъ эта милая старушка не могла сдѣлать нежелательныхъ открытій.

— Принеси ка мнѣ сюда дорогого малютку, Тилли, — сказала Дотъ Пирибингль, подвигая кресло къ огню; а пока я подержу его на колѣняхъ, добрѣйшая миссисъ Фильдингъ разскажетъ мнѣ все насчетъ ухода за маленькими дѣтьми и поучитъ меня, неопытную дурочку, уму-разуму. Вѣдь вы не откажетесь, миссисъ Фильдингъ?

Даже валлійскій великанъ, который по народному выраженію былъ такъ „тупоуменъ“, что совершилъ надъ собою роковую хирургическую операцію, когда вздумалъ подражать ловкому фокусу своего заклятаго врага во время завтрака, даже этотъ дуралей не такъ легко попалъ въ ловушку, разставленную ему, какъ попалась почтенная леди въ эту искусную западню. Дѣло въ томъ, что Текльтонъ ушелъ домой, тогда какъ остальная компанія нѣкоторое время жарко бесѣдовала между собою въ сторонѣ, оставивъ на нѣсколько минутъ почетную гостью совершенно одну. Этого было вполнѣ достаточно, чтобъ кровно обидѣть миссисъ Фильдингъ и заставить ее толковать цѣлые сутки подъ-рядъ о таинственной неудачѣ, постигшей ея торговлю индиго; но лестное почтеніе къ ея опытности со стороны молодой матери такъ подкупило ее, что она поломавшись немного, какъ будто изъ скромности, принялась наконецъ просвѣщать Дотъ съ величайшей охотой. Вытянувшись въ струнку, точно проглотивъ аршинъ, передъ лукавой плутовкой, миссисъ Фильдингъ сообщила ей въ полчаса такое множество домашнихъ рецептовъ, указала столько вѣрнѣйшихъ домашнихъ средствъ, что еслибъ примѣнить ихъ на практикѣ, то они вогнали бы въ могилу юнаго Пирибингля, хотя бы онъ родился Самсономъ-богатыремъ.

Ради перемѣны разговора Дотъ принялась за шитье — она привезла въ своемъ карманѣ швейную работу и всѣ рабочія принадлежности. — Какъ молодая женщина умудрилась это сдѣлать, я не знаю. — Потомъ она занялась немного ребенкомъ; потомъ опять пошила; затѣмъ поговорила шепотомъ съ Мэй, пока старая леди предавалась сладкой дремотѣ, и такимъ образомъ среди различныхъ занятій, по своей привычкѣ, незамѣтно скоротала день. Когда же наступили сумерки, маленькая Дотъ, согласно установленному ею правилу для пикниковъ, принялась исполнять всѣ домашнія обязанности Берты: подбросила топлива, подмела очагъ, приготовила чайную посуду, задернула оконную занавѣску и зажгла свѣчу. Покончивъ съ этимъ, миссисъ Пирибингль сыграла одну или двѣ пѣсенки на незатѣйливой арфѣ домашняго издѣлія, которую собственноручно смастерилъ для Берты Калебъ, и сыграла ихъ очень хорошо, потому что природа создала ея нѣжное ушко на столько же музыкальнымъ, насколько и достойнымъ драгоцѣнныхъ украшеній, еслибъ они были у Дотъ. Наступила пора вечерняго чая; и Текльтонъ вернулся, чтобъ принять участіе въ угощеніи и посидѣть вечерокъ.

Калебъ съ Бертой пришли немного раньше его; хозяинъ принялся за обычную работу. Но она валилась у него изъ рукъ; несчастный отецъ былъ слишкомъ встревоженъ и мысленно осыпалъ себя упреками за дочь. Жаль было смотрѣть, какъ онъ сидѣлъ праздно за своимъ рабочимъ станкомъ, посматривая на Берту съ безпредѣльной скорбью, тогда какъ его лицо какъ будто говорило: „неужели я обманывалъ ее съ колыбели только для того, чтобы въ концѣ концовъ разбить ее сердце?“