Сверкающая надежда

— Если хочешь, я застелю тебе диван. Ты можешь взять плед из двух моих одеял, которые лежат в моей кровати, и я уверена, что здесь лежит что-то, что может тебе подойти.

— Я буду спать в этой одежде. Все в порядке.

Без лишних слов он побежал к дивану, положил подушки на пол, а мне досталось одеяло, под которым я все равно не спала, потому что оно не пахло Уэстоном.

— Спокойной ночи, Чарльз. — Я подошла к выключателю и снова повернулась к нему: — И спасибо, что ты был рядом с нами. Я очень ценю это. — Продолжила я.

— Спокойной ночи, Луна.

53. Уэстон

Январь.

Наконец-то закончились праздники, которые я просто с трудом пережил. Это был ад — знать, что от Луны нет вестей.

Я хотел дать ей достаточно времени и заставить ее почувствовать, что я ее жду, но, возможно, ожидание было большим провалом, и она не вернется, а я потеряю все.

Папа сказал, что я должен сосредоточиться на своем здоровье, чтобы поскорее вернуться на каток в хоккейной экипировке.

А как я должен был заниматься своим сердцем, когда она была тем, что мне было нужно, чтобы дышать и лечиться?

Я хранил все наши общие воспоминания, надеясь, что не буду так сильно по ней скучать. Но я скучал по ней в каждую секунду, в каждый хороший или плохой момент, в каждый момент, когда мне хотелось ее рассмешить.

К этому времени мелкие порезы на моем лице и шее уже хорошо зажили и были лишь слегка красными. Рваная рана на виске, которой я ударился о стекло оконного проема, была заклеена маленькими белыми пластырями. О травме колена и предплечья я уже успел забыть.

При некоторых движениях я все еще чувствовал боль, которая не позволяла мне снова ступить на лед.

Два моих сломанных ребра были на пути к заживлению. Но при каждом движении все равно было немного больно и побаливало.

Врач в больнице сказал, что со мной, наверное, были тысячи ангелов-хранителей.

Не могли ли ангелы-хранители разделить меня и Итана?

Иногда в голове крутилась мысль о том, что лучше бы я сидел на той стороне, где грузовик врезался в мою машину.

Самой страшной и мучительной болью было ощущение пустоты в сердце и мыслях и тот момент, когда мое сердце разорвалось, когда я увидел на лице Луны осознание того, что Итан мертв.

Прошел ровно месяц, месяц, когда все сломалось, и виноват в этом был я.

Было доказано, что водитель грузовика употреблял алкоголь, и его светофор на перекрестке горел красным, но поскольку подозреваемого не было, так как сбившего его водителя нигде не было, я был единственным, кого можно было обвинить.

Водитель появился из ниоткуда. В полиции сказали, что я не мог видеть грузовик на перекрестке из-за густых елей.

Я не спал ни одной ночи. Каждый раз, просыпаясь в одно и то же время, я резко вставал с постели. Моя футболка и подушка были мокрыми от пота.

Я больше не мог этого делать.

Я так устал.

До сих пор мы тренировались, вернее, другие тренировались на льду, а я сидел на скамейке, и тренер Хендерсон поставил какой-то предмет, на котором я мог тренировать свои ноги.

Я чувствовал себя самым большим идиотом, когда катался на этом велосипеде, сидя на скамейке. Я пользовался этим тренажером только тогда, когда тренер садился со мной.

В остальное время я смотрел, как мои друзья играют в хоккей.

Пока все переодевались, я сидел рядом с Картером и ждал, пока он оденется после душа, чтобы выйти из арены. Я бы с удовольствием вышел на лед и выплеснул всю свою злость, печаль и все остальное.

Вдруг дверь из раздевалки хлопнула о бетонную стену, выкрашенную в темно-синий цвет, и я увидел Луну.

Луна выглядела ужасно.

На ее лице была только пустота и недосыпание. Ее обычно большие, блестящие ореховые глаза были красными, опухшими и маленькими. Волосы были растрепаны, из заплетенной косички свисали отдельные пряди.

У меня сердце разрывалось, когда я видел, что натворил.

На ней была слишком большая одежда и два разных носка. Один носок был белый с красными сердечками, а другой коричневый с белыми сердечками.

— Где Чарльз? — Прохрипела она, вытирая рукавом нос после того, как уронила сумку на прорезиненный пол.

Спенсер выкрикну его имя в душевую, и через минуту из нее вышел Чарльз с полотенцем на талии и в темно-синей кофте, обтягивающей его торс.

— Что ты здесь делаешь? — Зашипел он, вытаскивая ее за руку из кабинки.

— Не трогай меня.

Она отбросила его руку и заправила за ухо выбившуюся из косы прядь.

Странно было видеть, как она стоит здесь, такая готовая и безэмоциональная, и знать, что она здесь не ради меня.

— Ты знал об этом?

Челюсть Луны дрогнула, а глаза наполнились слезами.

В раздевалке воцарилась тишина.

Казалось, что время в этой комнате остановилось. Никто не двигался и ничего не говорил. Все сидели или стояли.

Чарльз смотрел на нее, ошеломленный, пока она не прижала записку к его груди.

— Скажи мне, если ты, блядь, знал о том, что его комнату снова снимают, — прорычала она, — скажи мне. — Крикнула Луна, когда Чарльз уставился на записку и провел ею по своим мокрым волосам.

— Я знал об этом.

Луна снова выхватила записку из его рук.

— Пошел ты, Чарльз. Ты обещал мне, что что-нибудь с этим сделаешь.