Сверкающая надежда

Я уперся предплечьями в столешницу и приготовился говорить. Впервые у меня было ощущение, что он меня выслушает.

— Тренер хотел поговорить со мной и… — Начал я, но он прервал меня, прежде чем я успел закончить фразу.

— Уэстон, только не эта тема снова. Я не хочу об этом слышать.

Я недоуменно посмотрел на него и сглотнул комок, образовавшийся в горле от его слов. Я взглянул на Луну, когда понял, что она и ее мама прекратили свой разговор и слушают нас с папой.

— Но…

— Нет никаких «но», Уэстон. После колледжа ты поймешь, что твой дерьмовый хоккей ни к чему тебя не приведет.

Я покачал головой и начал нервно постукивать ногой по полу.

— Приведи себя в порядок, пожалуйста. Сейчас будет подан ужин.

Он еще что-то пробормотал в бороду, но я уже не расслышал, что, наверное, и к лучшему.

Не оправдывая себя, я поднялся со стула, взял спортивную сумку и пошел вверх по лестнице, где меня встретила Камилла. Я проигнорировал ее приветствие и избежал ее руки, которой она всегда пыталась провести по моим волосам.

Самое неприятное в этом дерьмовом разговоре было то, что мой отец сразу же вернулся к своей работе на ноутбуке после того, как я сказал хоть слово о хоккее. Я бросил спортивную сумку перед шкафом, устроился на своем старом кожаном диване, откинулся на спинку и закрыл глаза.

Я никогда не признавался в этом никому, кроме Луны, но мне было очень больно осознавать, что моему отцу наплевать на все, что я делаю или чего уже добился.

Он всегда внушал мне, что мое увлечение хоккеем — полная чушь и пустая трата времени.

Он не видел меня на льду годами.

То, что папа неоднократно говорил мне, что ему это неинтересно и что мне не нужно даже заводить разговор о хоккее, всегда было ударом в живот.

Папа так и не удосужился прийти ни на одну из моих игр.

Он до сих пор не знает, как называлась моя команда, не говоря уже о моем заднем номере.

Я ненавидел отца за это.

Иногда мне казалось, что я каким-то образом ищу утешения во всех девчонках, которые прилипали к моей заднице, особенно после игр. В то время как некоторые парни из моей команды уезжали домой с девушками или родителями праздновать победу, я исчезал с девушкой у нее дома, потому что не трахался в машине.

До вчерашнего дня.

В мою дверь постучали, и я услышал, как она приоткрылась.

— Уэс? — Прошептала Луна.

— Мгм.

Луна закрыла дверь, и я услышал ее легкие шаги по деревянному полу.

— Почему у тебя не горит свет?

Я тихонько всхлипнул, пытаясь подавить слезы в присутствии Луны, поэтому я просто не ответил ей. Для меня было ново, что кто-то заботится обо мне, кто-то присматривает за мной после того, как мой отец постоянно говорил всякую чушь.

Этим кем-то теперь была Луна.

Иначе мама всегда утешала меня или останавливала папу от подобных высказываний, но теперь ее не было рядом.

Я не знал, где она сейчас, но я перестал пытаться связаться с ней, потому что никогда не получал ответа от мамы. Я все еще прислонялся к спинке дивана с закрытыми глазами, но почувствовал, как подушка рядом со мной опустилась. Я почувствовал, как Луна зацепилась своей рукой за мою и прижалась к ней, вытянув ноги.

— Ты ведь знаешь, что то, что говорит твой отец, неправда? — тихо спросила Луна, — и что он — осел. — Добавила она.

На моих губах появилась несколько принужденная ухмылка.

Я не мог вымолвить ни слова.

Мне было неловко проявлять столько эмоций и слабости, и я только учился справляться с этим и понимать, что показывать свои чувства — это нормально.

В присутствии отца мне всегда хотелось быть сильным и показать ему, что его слова годами отскакивали от моего тела, как камни.

В Луне было так много того, что я ценил.

Вообще-то, мне нравилось в ней все, но сейчас я понял, что у нее был талант, когда нужно сказать что-то, а когда нет.

Кроме того, она всегда попадала в нужные слова.

Я сглотнул комок в горле, прежде чем заговорить, давая ей возможность заглянуть в мою голову и мысли.

— Мне так больно слышать от него что-то подобное и никогда не получать поддержки, которой я так хочу.

Луна положила подбородок мне на плечо, и я почувствовал, как ее взгляд уперся в мою кожу.

Я полагал, что не услышать этого невозможно, что я пытаюсь подавить слезы и не могу больше их прервать.

— Я так больше не могу, Луна.

Впервые я позволил себе все те чувства, которые обычно старался подавить. Я прислонил свою голову к ее голове, и наши руки переплелись.

— Я больше не могу притворяться, что мне все равно, что думает обо мне папа, но мне не все равно, и это очень дерьмовое чувство. — Продолжал я и почувствовал, как по моим щекам побежали слезы.

— Все в порядке, Уэс. — Успокоила меня Луна и поцеловала в плечо.

Мне было приятно выпустить все это наружу. В ее объятиях и присутствии я чувствовал себя таким защищенным и понятым.

Я хочу, чтобы она была со мной всегда.

Как может человек из незнакомца превратиться в кого-то, кто так важен для меня? Я не могу перестать думать о ней, и я отдам все, чтобы стать лучшим из тех, кого она заслуживает.

Она была моей первой мыслью утром и последней перед сном.

Моя голова была забита ею.