Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 4. Последняя битва (СИ)

— Миртл, — томно произнес Дин. — Что ты знаешь о кокошнике Кандиды Когтевран?

Миртл пытливо взглянула на него и уселась на унитаз.

— Тот мальчик, цыганенок, стыбрил его из гримерки «Кровавых Песняров», незадолго до того, как Клауса Майклсона арестовали за нападение на учеников, которое он не совершал, — поведала Миртл. – Да, это был тот самый кокошник, он достался Ребекке Майклсон от ее прабабки, которая и была Кандидой Когтевран…

— Хуясе, — удивился Гарри. — А ты откуда знаешь?

— Дык, в Тайной комнате, под моим толчком, все время кто-то что-то такое жег, от чего хотелось смеяться и вспоминать то, чего не знал, приоткрывать завесу над неизвестным и мыслить о бытие, — пояснила бабенка.

И снова спасибо, Гриндевальд Анатольевич.

— И где сейчас кокошник, Миртл? — спросил Дин.

— Там, где хрен что найдешь…там, где теряются вещи…там, где спрятано многое…

— У меня в комнате? — ахнул Гарри.

— Даун! — гаркнул Дин. — Она о Выдрючай-комнате!

— Ты мой гений, — всплакнула Миртл.

Рука трудовика вытолкала Поттера из толчка, мол, иди, ищи крестраж, Гарри, все равно ты нихера не делаешь. Гарри не был против. Помчался за стервой и Малфоем, которые по-братски помогут в этом нелегком деле.

Дин глубоко вздохнул и выкинул недоеденный беляш в урну. Миртл ахнула.

— Что с тобой, любимый? Ты не доел беляш.

— Я охотник, Миртл, — произнес Дин. — И я должен делать свое дело.

Выудив невесть откуда лом, Дин принялся долбить кафель на полу.

— Я узнал, еще давно, что на твои похороны никто не тратился, и тебя похоронили прямо в твоем толчке, под слоем бетона и кафеля. Я охотник, Зина. Прости меня.

— Что ты делаешь, Дин? — боязно спросил Миртл.

Но Дин уже расхерачил половину пола.

— Я охотник, — снова повторил он. — А не хуй с горы.

И, спустя полчаса мучений, помолился, взглянул в страшное лицо Плаксы Миртл и вытащил из кармана рюкзака пачку йодированной соли.

— Прости, Зина.

— Я все понимаю, любимый.

— Я делаю это ради нас. Если цыганенок меня убьет, то на том свете мы будем вместе. Пойми, детка, я хочу быть с тобой, но на Небесах, а не на толчке.

Миртл всхлипнула.

Посыпав солью кости похотливой девки, помершей в сортире, Дин, облив кости керосином, чиркнул спичкой.

— Я всегда буду любить тебя, Миртл, — всхлипнул трудовик, глядя, как исчезает привидение из толчка. — Прощай, детка.

И, достав из кармана куртки новый беляш и чекушку, сел поминать любимую.

Армия готовилась к бою и не останавливалась даже на фронтовые сто грамм.

Отправив Кефирчика и стерву помогать Поттеру, Деймон, поправил китель. Малфой уже прощался с отцом, а Гермиона, никак не желавшая отлипать, оттащила военрука в тихий угол.

Гарри остался ждать в коридоре. Его унизили бездействием.

— Профессор, — серьезно сказала Гермиона. — Надо перетереть.

— Стерва, у нас война! — возмутился Деймон. — А ты возникаешь, етить твою!

— Я хочу поговорить о нас, профессор!

Деймон закатил глаза.

— Я тоже, стерва, — повинуясь неведомому чувству уверенности, произнес он.

Стерва аж раскраснелась, судя по виду, явно ожидала предложения руки и сердца.

— Нам надо расстаться, стерва.

Где-то за дверью заорал от счастья подслушивавший Стефан. Елена открыла шампанское.

— Я не могу любить тебя, — строго сказал Деймон.

— Это потому что вы — учитель, а я — ученица? Потому что вы — крутой, а я, выражаясь вашим языком, — шмара?

— Это потому что я люблю Катерину, етить твою! — рявкнул военрук да так, что Стефан подавился шампанским. — И Убивашку. И брата. И даже Елену. Они — моя семья, якорь мне в зад. А Катерина — друг, баба, муза и собутыльник. Люблю я ее, стерва.

Гермиона прищурилась.

— Вообще-то, профессор Сальваторе, я вам хотела сказать то же самое, — буркнула пораженная стерва. — Не быть нам вместе, пока вы мне на рожу каждую ночь фотографию вашей бабы скотчем приклеиваете. Я красотка редкостная, но вам другая баба нужна. Я дуло танка в узел скрутить не могу, коня на бегу в горящую избу тоже не затащу. И Снейп от меня кирпичами не срется. И рожать я вам не собираюсь. Вернитесь в семью, профессор, будьте мужиком, етить вашу.

— Стерва, — прошептал Деймон. — Ну ты человечище…

Гермиона гордо улыбнулась. Военрук благодарно усмехнулся.

— А сейчас, етить твою коромыслом, стерва, пиздуй за Поттером и Малфоем! Уничтожить крестраж! — рявкнул вдруг военрук. — Любовь любовью, а мы на войне! Бегом, мать твою!

— Есть! — крикнула Гермиона, и, усмехнувшись в ответ, убежала вслед за Гарри.

А Деймон Сальваторе, поправив китель, расправил плечи, лелея в своем нетрезвом сознании одну единственную мысль.

Глюк Самогонки Сатаны о грозе всея Панема Дейенерис Сальваторе, разваленном Хогвартсе и проигранной войне остался всего лишь глюком.

====== Глава 40. ======