Сверхновая американская фантастика, 1994 № 02

Открыв висячий замок, Криспус подсовывает ключ под заклеенную дверь и проверяет, не сможет ли его хозяйка дотянуться до ключа. Потом идет в туалет и опорожняет ее мочевой пузырь и кишечник. Выйдя из туалета, включает верхний свет и пододвигает к кровати столик с компьютером. Покончив с этим, он идет к штабелям книг, выбирает наугад несколько томов и кидает их на матрас.

Наконец ему удается скрутить цепь с велосипедной рамы. Затем он садится на край кровати и набрасывает цепь на правую лодыжку женщины.

Убедившись, что цепь не соскочит с железной рамы кровати, что она плотно обвивает ногу и его хозяйке не удастся высвободиться, он просовывает дужку замка в последние звенья и защелкивает.

После этого ждет, что будет.

Одна из книг на кровати — это толстая, в бумажной обложке антология по вопросам гражданского неповиновения. Сначала Криспус хочет отправить ее обратно в штабель, но потом мысли его принимают другое направление. Женщина все равно ничего не сумеет сделать, чего бы он ни читал, и он раскрывает том на очерке про Бойню.

С удивлением он узнает, что о нем пишут, как о «первом мученике Американской Революции», но еще больше его удивляет выдержка из дневника Джона Адамса от июля 1773 года, сделанная в форме письма губернатору Хатчинсону:

«Томасу Хатчинсону

Сэр!

Вас удивит это письмо.

Это письмо должно привести вас в ужас. Перед Богом и людьми вы повинны в кровопролитии.

Солдаты были всего лишь слепыми орудиями, машинами, они действовали подневольно и несут не больше реальной ответственности за побоище, чем свинцовые пули, которыми они ранили нас.

Вы же действовали по собственной воле и собственному разумению.

Вы действовали хладнокровно, обдуманно, со всеми признаками преступного умысла, и не столько против нас, сколько против народа вообще, что с точки зрения закона является составной частью преступления, называющегося на языке юриспруденции убийством.

Вы еще услышите о нас.

Джон Адамс».

У Криспуса перехватило дыхание. Невероятно странно узнать, что эти слова вышли из-под пера того самого человека, который обвинял его на суде. Тем не менее значение этих слов ясно и недвусмысленно. К 1773 году Джон Адамс стал обвинять в бостонской бойне не мулата Эттакса, а губернатора Хатчинсона.

Приняв это к сведению, Криспус решает, что должен простить Адамсу его предыдущие слова. Но если это так, то ему придется простить и людей, которые застрелили его в ту холодную мартовскую ночь.

Эта мысль не доставляет радости, так как означает, что, в свою очередь, нужно будет простить всех, кто убивал его при каждом перевоплощении.

Он откидывается назад и, чувствуя боль в прикованной лодыжке, прикрывает рукой глаза женщины. Он может простить Адамса, даже солдат у таможни…

«Солдаты были всего лишь слепыми орудиями… Вы же действовали по собственной воле и собственному разумению».

Так ли происходит во всех случаях? Криспус задумался.

Всегда ли есть Губернатор, наслаждающийся жизнью в роскошном дворце, пока его Орудия убивают для него людей?

Он вспоминает множество своих прошлых смертей, вспоминает, сколько злобы горело в глазах у некоторых из его убийц. Этих людей он ни за что не простит, даже если Господь обречет его за это на вечные муки. Но на память приходили и другие его убийцы — у некоторых лица были обезумевшими от страданий и страха, у некоторых — не выражали ничего, из этих людей выпустили всю кровь и заменили ее водой.

Эти напуганные и бесчувственные, заключает Криспус, не распоряжались собственными душами. В таком случае он простит эти души.

Хатчинсоны этого мира — другое дело.

Он мысленно отделяет их невидимые лица от всех других.

Криспус еще раз перечитывает книгу и вдруг чувствует побуждение хозяйки вырваться из комнаты и умереть. Она так ерзает лодыжкой по обматывающей ее цепи, что почти до крови стирает кожу.

«Послушай меня, — упорно внушает он ей. — Если ты выйдешь сегодня вечером из комнаты, то не доживешь до утра».

Она стала крутиться и дергаться послабее, но в глубине ее души Криспус все еще различал жаркое желание быть вместе с друзьями. Он снова подумал, что не нужно было бы, наверное, брать эту книгу… и все равно не может бросить ее читать, ибо ему попался абзац про него самого: