Сверхновая американская фантастика, 1994 № 02

В конце концов он решил, что его старый хозяин, наверное, умер, и никто не вспомнит, что Криспус Эттакс — чья-то собственность. Таким образом, покинув Бостон двадцать лет назад беглым рабом, он вернулся туда свободным человеком.

Только сам город больше не был свободным — его наводнили «красные раки»[12], чтобы выколачивать королевские налоги и никому не давать жизни, ни свободным, ни рабам.

Видя, как бесчинствуют солдаты, Криспус не мог сдержаться. Много лет назад ему пришлось бороться за свою свободу, теперь он будет бороться за свободу Бостона. Или, по меньшей мере, он вернет «ракам» то, что уже задолжали им бостонцы.

Он не подбивал своих товарищей пятого марта идти за ним. Каждый присоединялся по собственной воле.

Лучший пример тому — канатчик Сэм Грей. Когда толпа подходила к Кинг-стрит, Грей сказал Криспусу, что три дня назад на канатный двор, где работал Грей, пришел солдат и потребовал, чтобы его приняли на работу.

— Ты и впрямь работать собираешься? — спросил его Грей.

— Я же сказал, что буду, ты что, не слышал? — рявкнул солдат.

— Тогда иди почисть мой нужник, — сказал Грей и повернулся к бухте каната, которую только что кончил сучить.

Обозленный «красный мундир» ушел, но вернулся с кучей других «раков». Солдаты полезли драться, но ребята на канатном дворе отделали их по первое число, хотя некоторые «раки» были с тесаками.

Выслушав Грея, Криспус похлопал его по спине, и они пошли со всеми, потрясая дубинками.

«Да, мистер Джон Адамо, — думает Криспус, — у некоторых из нас в ту ночь были палки. Но у англичан-то были мушкеты. Так какое оружие будет пострашнее?»

— Эй, вы, проклятые «раки», — кричала толпа и кидала в солдат камнями и ледышками. — Выходите без мушкетов, и тогда мы — с вами.

В темноте Криспус рванулся вперед, чтобы схватиться за дуло мушкета, но солдат вскинул ружье и ткнул ему в руку штыком. Криспус отпрянул назад, с удивлением глядя на раненую ладонь…

И в тот же момент грудь его разорвала жаркая боль, такая сильная, что он упал на колени. В испуге его товарищи бросились бежать и сбили Криспуса на землю, опрокинув на спину. Мимо с широко разинутым ртом, шатаясь, промелькнул Сэм Мэверик.

Боль накатывала штормовыми волнами, и была такой невыносимой, что Криспус не мог даже крикнуть. Потом пучина боли поглотила его. И на этом все кончилось.

«Вот правда о той ночи, мистер Адамс. Если вы все еще считаете, что я — причина случившегося, то можете поцеловать меня в зад».

Криспус снова открывает книгу и читает о том, как умер человек по имени Джеймс Колдуэлл, которого он не знал, и о других людях, которые умерли позже. Он читает, и постепенно стихает гнев, становится просто безумно грустно.

Если он поступил правильно в Бостоне, тогда почему он несет наказание? Почему после смерти он должен снова и снова умирать?

Он опускает голову своей хозяйки на книгу, прижимаясь щекой к страницам. На крышке стола лежит плетью тоненькая рука, как будто из нее уже ушла жизнь.

Криспус шарит по всем закоулкам сознания этой женщины и не находит и следа зла. Она не заслуживает смерти.

Но и другие не заслуживали.

После того, как он свалился на булыжники Кинг-стрит, Криспус проснулся маленьким мальчиком. Благоговейным восхищением от чудесного перевоплощения он преисполниться не успел, так как почти сразу испустил дух во второй раз.

Его хозяин так дрожал от холода, что в голове не появлялось ни одной мысли. Вместе со сбившимися в кучу женщинами и детьми он плакал, потому что его племя побили «длинные ножи»[13].

Криспус не прожил и минуты — туча странно одетых солдат на конях напала на лагерь, их сабли сверкали, их ружья извергали огонь. Воздух наполнился плачем и дымом. Криспус бросился бежать по снегу, но, даже задыхаясь от страха, он знал, что его промерзшему на морозе тщедушному телу не унести ноги.

Он почувствовал горячее дыхание настигавшей его лошади, попробовал увернуться, но закоченевшие ступни не слушались. Лошадь сбила его с ног, переломила спину, солдат помчался дальше, оставив Криспуса корчиться в агонии на снегу. Но тут появился другой солдат и прострелил ему голову.

Даже с такой раной Криспус прожил достаточно долго, чтобы прочувствовать нечто гораздо худшее, чем тогда, в Бостоне. На этот раз он испытал не просто боль, а боль, пропитанную отчаянием.

Криспус сжимает пальцы в кулак, и у женщины на руке наливаются голубые вены. Он не хочет быть ею, он не хочет знать, что ее мозг скоро будет мертв и пуст. Какие-то из ее воспоминаний останутся с ним, но ни одного уже не останется у нее в голове.

Он закрывает ее глаза и видит перед внутренним взором здания из стали и стекла, такие высокие, что их крыши кажутся уходящими в никуда. Он видит, как крылатые суда развозят людей по всему миру. Он видит людей в толстых белых костюмах, стоящих на Луне.