Сверхновая американская фантастика, 1994 № 4

— Быть левым крайним, — вспомнил Хьюи и ухмыльнулся. — Это, правда, не очень здорово.

Тут я вспомнил, что говорили по этому поводу мои родители.

— Знаете, мой отец считает, что либералов не любят только потому, что у людей предубеждение против самого понятия «левый». Не то, что левые — это действительно плохо, просто-напросто мы все правши, и в этом все дело.

— Следовательно, члены левого крыла — либералы, — заметил Хьюи.

— Ну, более или менее.

— А члены правого крыла должны быть консерваторами, — добавил он.

— Либералы, консерваторы… — произнес Чарли. Было видно, как он весь напрягся, чтобы не потерять нить рассуждений. — Ладно, право-лево — с этим ясно, а вот что сказать о людях, которые стоят посередине дороги?

— Мы зовем их разбойниками, — сказал Хьюи.

Я чуть было не покатился со смеху. У Чарли был вид человека, только что державшего в руках дорогую вазу, которая вдруг выскользнула и разбилась.

— Дерьмо собачье, — сказал он зло и как-то устало.

Гадко стало от этой ругани. Мама всегда твердила, что бранными словами пользуются ленивые люди со скудным словарным запасом. Но ведь отец Чарли — офицер, участник той ужасной второй войны в Персидском заливе, и у него есть награды, и его дети учились в нормальных школах.

— Дерьмо что? — спросил Хьюи несколько неуверенно и посмотрел на меня, будто я оракул, толкующий речи Чарли.

— Это ты дерьмо, Хьюберт Розенталь, доводишь меня, — сказал Чарли. — Ты действительно доводишь меня.

Хьюи помрачнел, уголок его рта чуть дрожал.

— Меня зовут не Хьюберт.

— Совершенно верно, — вступил я, чувствуя редкую возможность поразвлечься. — Хьюи — это краткое от «хьюмонгоус винер».

— Это что, из латыни? — спросил Чарли.

А Хьюи смотрел на меня, широко раскрыв глаза, — не ожидал измены. Будто я ему нож в спину всадил.

— По крайней мере, меня не назвали в честь предателя, мистер Бенедикт Арнольд Трепло[19], — хрипло пробормотал он и выбежал опрометью из комнаты.

Мы просто онемели. В ушах стоял звук резко захлопнутой двери.

— Пулей вылетел, — заметил Чарли.

— Да, действительно… — Я ощущал какое-то саднящее чувство и вину одновременно.

Чарли вытянулся на своей постели.

— Подумаешь, большое событие, — зевнул он. — Просто некоторые люди не воспринимают шуток, согласен?

Слова Чарли всплыли из памяти, когда я смотрел на Джека Уилока и Дэвида Саутера, стоящих на президентской трибуне. Прозрачный холодный воздух будто напрягся от всеобщего ожидания. Толпа липла к этому историческому моменту, как мелкие ракушки облепляют днище гигантского лайнера. Мистер Кеммельман стоял неподвижно, будто одеревенел. Жизнь теплилась только в его глазах, в их суровом, сосредоточенном взгляде.

Некоторые люди не понимают шуток. Я знал это хорошо — слишком хорошо.

Спокойный, отчетливый голос Председателя Верховного суда рассекал воздух:

— Я торжественно клянусь…

При звуках этих слов я затрепетал. Они прокатились по толпе раскатами грома.

— Я торжественно клянусь… — повторил Джон Исайя Уилок.

Я застыл в паническом ужасе, все мышцы напряглись. Мистер Кеммельман как-то грозно набычился, напоминая каменную горгулью[20]. Мы с Чарли и другие ребята были не на своих, привычных местах, на меня со всех сторон давили горячие тела — спрессованные, как в газовой камере. Я всматривался в лица стоящих ребят — казалось, все они впали в какое-то безразличное забытье, оцепенение. Оглядываясь назад, думаю: не случись с нашим хором этой штуки, все равно никто звука не смог бы издать.

— … Что буду добросовестно исполнять…

— … Что буду добросовестно исполнять…

Звучали наводящие ужас голоса близнецов-великанов. Президент-элект всегда пользовался случаем напомнить, что он — прямой потомок Элинора Уилока — конгрегационалиста[21], основавшего Дартмутский колледж. Джек заявил, что жизнь Уилоков (включая его собственную, разумеется) тесно переплетена с американской историей, а судьба их фамилии есть неотъемлемая часть национальной судьбы. Он забыл лишь упомянуть, что тот же самый Уилок смошенничал, добывая средства для Дартмута. Везде заявлял, что, мол, в новом учебном заведении будут учиться местные индейцы, а на самом деле собирался только готовить побольше священников-конгрегационалистов. Ничто не ново под луной.

— … Должность Президента Соединенных Штатов…

— … Должность Президента Соединенных Штатов…

Наша партия, заявлял Уилок, возродит американскую добродетель и патриотизм, восстановит мировое лидерство Штатов в торговле и промышленности. А что в результате? Полицейское государство, тайно проникающее повсюду, чудовищный спрут, чьи щупальца душат мертвой хваткой любое проявление наших прав. Наша судебная и законодательная власть занимается тем, что мало-помалу сводит на нет Конституцию. Каждая новая сессия Конгресса ограничивает наши свободы — так кухонным ножом при наличии времени можно обстругать четырехдюймовую доску до размеров зубочистки.

— …И в полную меру своих сил буду…

— …И в полную меру своих сил буду…