Сверхновая американская фантастика, 1995 № 02

Американец восточного происхождения, Джозеф М. Ши (р. 1943) окончил Американский университет в Вашингтоне со степенью бакалавра по истории. Он прошел войну во Вьетнаме и стал убежденным пацифистом, что заметно по публикациям «Мир — наша профессия: стихотворения и эпизоды протеста против войны» и «Демилитаризованные зоны: ветераны Вьетнама свидетельствуют». В 1976 женился на выпускнице Государственной школы медсестер в Гонконге. В 1989 году сценарий Дж. Ши «Вьетнам был девочкой» удостоен премии Неделимой Любительско-журнальной Организации в США.

В его романтической «Истории о жадеитовых драконах» будущие супруги встречаются подобно героям одного из китайских «Девятнадцати древних стихотворений» начала первого тысячеления н. э.

«Как траве повилике
вырастать указано время,
Так обоим супругам
повстречаться час предназначен…»

_{© Joseph Shea.}

_{Публикуется с письменного согласия автора.}

_{Перевел Игорь Смирнов}

Чайная «Тридцать три удовольствия» стала привычным местом встреч для нескольких удалившихся от дел мужчин, живших неподалеку. Может, и вы там бывали. Это совсем рядом с Хеннесси Роуд; в 1984-м заведение снесли — там проложили ветку подземки Ванчай.

Однажды народу было особенно много, и подошедший официант спросил, не будет ли возражать наша компания, если к облюбованному ею столу подойдет еще один пожилой господин. Мы с готовностью согласились, и официант привел незнакомца.

Тот поблагодарил нас и сказал: «Мы с женой пошли по магазинам, и она отослала меня сюда, чтоб я не путался под ногами — ну, вы знаете, как это бывает». Все улыбнулись и понимающе кивнули.

Официант вернулся с чашечкой чая на блюдце для нового посетителя. Потом подцепил дымящуюся корзинку мясных клецок с тележки, курсировавшей между столиками, и выставил перед ним, после чего мы продолжили беседу.

Предметом разговора, как часто бывает со стариками, стали дни нашей юности. В промежутках между превосходным салатом из креветок и освежающим рулетом мы прихлебывали чай По Ли и говорили о времени печали Китая, в который раз рассказывая друг другу знакомые истории о жестоких полководцах и ужасах гражданской войны. Мы поговорили о безжалостных солдатах страны Восходящего Солнца, опустошивших когда-то величавую Поднебесную Империю. Как подходило нам древнее проклятие: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен!»

Затем наступила тишина, и все повернулись ко вновь прибывшему в надежде, что у него найдется какая-нибудь занимательная история, которую мы не знали раньше; свои ведь уже слыхали сотню, а то и больше раз. Предчувствуя наше желание, он сказал:

— Досточтимые господа, ваши истории всколыхнули во мне одно воспоминание — и ужасное и чудесное.

— Ужасное? — переспросил один из завсегдатаев.

— Однажды я убил человека, — объяснил незнакомец.

— А, — отозвались мы.

— Чудесное? — переспросил другой.

— Ну, — ответил вновь прибывший, — там была замешана одна девушка, знаете ли. Такая красота вдохновляла Сучоу. Умная и храбрая юная госпожа.

— А… — вздохнули мы.

— Я был очень молод тогда, и пытался добраться раздираемой войной стране до сравнительно безопасного Гонконга, где жил мой дядя. Я дошел-таки до берега Южно-Китайского моря и в ту самую ночь собирался засесть в старой заброшенной прибрежной беседке. Вы знаете эти беседки, которые строят прямо посреди воды, так что их пол лишь на несколько футов возвышается над морем; те самые, что соединяет с берегом вымощенная камнем дорожка, где осенними ночами обычно собирались поэты, чтобы восхвалять отраженную морем красоту прелестной Богини Луны, Шьюн Са. Там, в уединенной беседке, я собирался примкнуть к другим беженцам, надеявшимся, что туда же пристанет какая-нибудь лодка, которая отважится на рискованное путешествие к острову Гонконг.